Фиолетовые существа непредсказуемы, вроде бы огнём не сожгут, воздухом не ударят. Явной напасти от них нет, но, когда не знаешь, чему противостоять, ещё хуже. Так что совершенно непонятно, чем думали в Совете города, когда помещали эту категорию вырожденцев в нейтралов.

Лео убрал платок и вынул из навесного кармана разгрузки шоколадный батончик. Мальчишка снова не взял, только что-то пискнул совсем по-звериному. У него дрожали губы, и он не мог договорить слово, спотыкался о согласные буквы.

– Н-не на-тт-о.

– Давай домой отведём? – Лео протянул руку.

Фиолетовый самостоятельно встал, отряхнул штаны и, вжимая голову в плечи, пошёл чуть впереди, постоянно на нас оглядываясь.

Я и Лео шли следом. Оба молчали и понимали, что не одобряли действий друг друга. Мальчишка чуть прихрамывал и постоянно озирался. Заглядывал то в проулки и дворы, будто его могли поджидать, то поглядывал с опаской на нас.

Не самый благополучный сектор гетто. Куда ни глянь, всюду аварийное жильё, заколоченные окна первых этажей, трещины по стенам. Мы как раз проходили рядом с таким полуразвалившимся домом.

Когда нужно было выделить часть города под вырожденцев, то оградили ту, где было меньше пригодных для жизни домов. Старые аварийные общежития, бараки и деревянные двухэтажки. В гетто попал лишь один хороший по тем временам район с новостройками. Там жили вырожденцы побогаче или посильнее. Болезнь не выбирала социальный статус, профессию и пол. Многие заразившиеся кончали с собой, только бы не допустить распространение вируса. В них ещё оставалось что-то человеческое. Но те, кто пытался выжить, да ещё и оставить потомство, – сущие животные.

Ничего я не услышал, да и заметил только в последний момент. Сверху прямо на нас летел огромный кирпич. Я прыгнул, сбив Лео с ног и оттолкнув его в сторону. Кирпич пронёсся мимо и совершенно бесшумно ударился об асфальт.

– Вирус тебя побери!

Я поднялся и подошёл к кирпичу. Попытался его взять, но пальцы нащупывали лишь воздух, пока не коснулись земли. Вот оно как! Никакого кирпича просто не было. Я огляделся, но фиолетовый мальчишка исчез, как будто провалился сквозь землю. Лео же сидел на асфальте и смеялся в голос.

– Ты бы своё лицо видел.

– Заткнись. Я тебе, вообще-то, жизнь спас. А если бы он был настоящий?

– Спа…аха-аха…сибо…аха!

– По правилам мы должны его найти и составить акт о нарушении.

– Никто же не пострадал. Кроме твоей гордости и моей задницы.

– Сейчас да. Но если он таким ушлёпком не боится совершать правонарушения, то что будет, когда он вырастет?

– Пра-а-авонаруше-е-ение, – Лео нарочно тянул гласные, зная, как меня это раздражает. – Да он тебя боится больше, чем ты его.

– Не путай страх с отвращением.

– Аха-ха…

– Дурак, ты Колесник. Вырожденцы нормального отношения не понимают.

На груди зашуршала рация:

– Ястреб, это Охотник. Приём.

– Ничего без нас не могут, – я отжал кнопку, – Охотник, это Ястреб. На связи!

– Выдвигайтесь к центральным воротам. Как приняли? Приём.

– Выдвигаемся. Принято.

Я отключился от связи и протянул руку, чтобы помочь Лео подняться.

– Неспокойный день…, – напарник отряхнул штаны, поправил разгрузку и снял с пояса дубинку.

Мы двинулись дальше по улице. Аварийное жильё сменили жизнеспособные домики. Центр гетто и площадь с воротами мало отличалась от улиц в самом Преморе.

Я хищной птицей высматривал среди редких прохожих фиолетового мальчишку, но его нигде не было. В целом, было на удивление пустынно. Странно для этого времени суток и района. Редкие цветные взрослые старались переходить дорогу, когда видели двух представителей городской власти в полном обмундировании с дубинками в руках. Те же, кто не успевал перейти на другую сторону, опускали головы, прятали глаза и жались к стенам домов.