Сейчас накрыть его, неподвижного, в узкой каменной щели не сложнее, чем прихлопнуть таракана. Он прислушался. Где-то вдали продолжала грохотать батарея миномётов, а ещё дальше – в невообразимой дали раздавались знакомые взрывы 50-миллиметровых.

«Сменили цель», – догадался мотоциклист. Это успокаивало.

Горячечный адреналин бешеной гонки отступал, возвращалась боль в ноге, а вместе с ней приходила новая, яркими вспышками появляющаяся повсюду. Правая рука почему-то начинала неметь, под курткой справа было жарко и липко. Двигаться становилось тяжело, сознание мутилось всё больше. Сорог снова потянулся за фонарём и, когда направил тёплый свет на себя, содрогнулся. Жилет и куртка превратились в лохмотья. Ощущение было таким, будто компания пьяных охотников нарядила в его одежду пугало и, вдоволь насладившись стрельбой, вернула шмот владельцу. Но самым плохим в картине был вид собственной крови, текущей из-под рваной ткани.

Крови было много, а значит, времени очень мало! Не вставая с мотоцикла, он оценил повреждения техники. Пластик и сиденье мало отличались по состоянию от его одежды. Несколько кривых металлических осколков застряли в оребрении цилиндров двигателя. Но наиболее печальное зрелище представляли вывернутые винтом перья вилки и частично «разутое», превращённое в гибрид трапеции и восьмёрки переднее колесо.

«Пока не поедет», – подумал Сорог и, сосредоточившись, произнёс:

– Когнак!

Напоследок ярко освещённый драккар появился в поле зрения. Он шёл достаточно далеко, и поэтому горящий корабль, зажатый между двух скальных стен, белой гладью Пустоши и чёрным небом, казался мечтой Айвазовского. Судно не только горело, но и ломало одним из бортов упорно не желавшую становиться жижей соляную корку…

Последний подарок пылающего миража – три мины рванули рядом с мотоциклом. Человека рядом уже не было.

Старпому хотелось орать! Хотелось разбить кому-нибудь лицо! А ещё больше хотелось портвейна…

На всё это не было времени. Корабль – отрада и гордость Капитана – горел! Миномётный расчёт из стрелков превратился в пожарных, по счастью, Капитан снабжал судно с завидной запасливостью, и огнетушителей хватало. Но чёртово чадящее пламя крайне неохотно гасло даже под струями углекислоты.

Где-то на нижней палубе орал обожжённый гребец. Этим тоже досталось, ведь пламя не просто горело, но и обладало текучестью ртути.

А ещё досталось резьбе на досках правого борта. И это было хуже всего. Старпому и в голову не приходило проверять, но, по словам Капитана, именно эта вязь делала из корабля «лэндшип». Сухопутный драккар мог передвигаться по любой поверхности, превращая её на несколько десятков метров вокруг в подобие маслянистой жидкости.

И вот сейчас это чудесное свойство, как сказал «колдун» Макс, бажило. Соль по правому борту то и дело отвердевала и царапала обшивку, плоские пластины застывали подобием торосов.

О том, чтобы идти на вёслах, не было и речи, тем более что почти половина их сломалась, застряв в солончаке.

«Капитан дальновиден», – подумал старпом, глядя как парус, всё ещё наполненный ветром родных времён, продолжал уносить корабль от треклятого плато.

А ведь всё так хорошо начиналось.

Они нашли горящий развороченный бакен, едва сбавили ход, чтобы установить новый, работающий на той же частоте. По предложению Макса, лихо орудуя лебёдками, подняли на борт уничтоженный.

– Для порядка, – заявил колдун-сисадмин. – Не стоит клиентам знать, что такое вообще возможно.

С иссохшим и обгорелым телом, прикованным к бую, возиться не пришлось – рассыпалось само.