– Если в первый раз, брошюру почитайте…

– В первый – это да! А брошюр таких уже с полсотни в вещдоках пылится…

Капитан кривенько ухмыльнулся. Легавый, значит. Вот откуда все нестыковки. В тех барах, что за океаном, такие тоже водились и поступали точно так же. Сейчас, когда сделка прошла, есть состав преступления. Чаще всего «шили» мошенничество, иногда «вешали» пропавших без вести. В стране кленового сиропа однажды пытались по обвинению в сатанизме закрыть.

– Пройдёмте, уважаемый! – по-деловому закончил «клиент».

– Конечно, конечно. Допью вот только!

Вкус рома неожиданно начал казаться приторно сладким. Обычно это предвещало вспышку гнева. Пустой бокал опустился на стойку. Обидно, но на время придётся забыть об этом весьма уютном месте.

– Мелковат нынче ваш брат, на вёсла не посадишь.

– Что? – удивился опер. – Какие вёсла?

– Деревянные. Я сторонник традиций.

Опергруппа, ввалившаяся в бар и положившая лицом вниз всех клиентов, так и не обнаружила ни подозреваемого, ни своего коллеги. А вот бармен обнаружил более чем щедрые чаевые в иностранной валюте. Капитан никогда не оставался в долгу.

Ехать становилось всё труднее. Идеально ровной поверхность солончака оставалась не всегда. Местами подвеска всё же отрабатывала небольшие рытвины или русла давно уползших луж. В такие моменты рана беспокоила сильнее, боль нарастала по экспоненте.

Сорог начал понимать, что за полчаса до селения не домчит никак и даже за час не уложится. Стрелка спидометра легла сначала на цифру 70, а затем и вовсе на позорные 50. Мотоциклист поймал себя на том, что занят объездом любых, даже самых мелких каверз.

Раньше он бы не заметил эту небольшую трещину в корке или вот тот бугорок. Проехал бы как ни в чём не бывало – асфальт на центральном проспекте Чесноков был куда хуже. Сейчас маршрут диктовала боль.

Единственное, что продолжало радовать, – мантра владельцев «запорожцев» и «москвичей»: «Лучше плохо ехать, чем хорошо идти».

Бесконечно так продолжаться не могло. Нужно было остановиться, закинуться ещё парой колёс обезбола, дождаться, когда подействует, и двигать дальше. Так – и только так.

Ненадолго оторвавшись от выискивания рытвин перед мотоциклом, Сорог заметил вдалеке, справа от проложенной траектории, кое-что никак не вписывающееся в картину Пустоши. Рыжий конус вносил в картину мира странную дисгармонию.

«Там передохну и заодно гляну, что это», – решил он. Препятствий на пути к странно знакомому предмету не обнаружилось. Подъехав к диковине поближе, он выдохнул от удивления.

Из соляной корки чуть под углом торчал двухметровый морской радиобуй. Сорог слабо разбирался в мореходных терминах, но подобную штуку видел в детстве в «Подводной одиссее команды Кусто». То, что буй снабжён радиопередатчиком, тоже сомнений не вызывало. Из верхушки на три метра торчала антенна, на корпусе моргали светодиоды.

Странные чувства вызывал тот факт, что буй намертво скован соляной коркой. Не похоже, что его вкопали или установили ещё каким-то образом.

Он поставил байк на боковую подножку, отцепил от седла винтовку и похромал к странному артефакту.

Оказалось, что сам бакен – не последняя странность, с которой предстояло столкнуться. С противоположной стороны обнаружился человек, прикованный наручниками к специальной скобе. Точнее сказать, та верхняя часть тела человеческой мумии, что торчала из соляной корки.

Следов землеройных работ (точнее солеройных) снова не наблюдалось. Складывалось ощущение, что соль на какое-то время превратилась в жидкость, впустив в свою толщу буй с прикованным бедолагой, потом снова вернулась в обычное состояние. Приглядевшись, Сорог даже обнаружил некое подобие застывших волн вокруг трупа.