Я – да как и, наверное, все – родилась во грехе, постоянным напоминанием о котором являет собою печатное клеймо в виде рамочной (словно стремящейся взять в узду скрытые под наименованиями и цифрами преступные силы) таблички с количеством калорий, углеводов, жиров и белков с сахаром.

Меня можно обвинить в том, что от таящихся во мне углеводов люди полнеют и портят желудки, по вине сахара впадают в зависимость, кофеин бьет по их сердечно-сосудистой системе, а фосфорная кислота разъедает зубную эмаль и испытывает почки на прочность. Ясное дело, после такого можно хоть сейчас бронировать место в тележке, везомой прямо в Ад.

Как гласит одно из сказаний, мы вынуждены искупать грехи двух бочек с вином (поначалу Бог обходился одной, но в итоге жажда наживы взяла над ним верх ввиду поставленного ребром вопроса: расширяться – создав вторую, а за ними еще и еще, чтобы в кратном порядке увеличить барыши, – или не расширяться – продолжив наблюдение за подопытным, чтобы на основе досконального исследования придти к исчерпывающим выводам относительно целесообразности задуманного предприятия), на которых так и было написано – по вине до того провинившихся – крупными буквами: ВИНО (какое именно – теорий множество; кое-кто даже утверждает, что это было вовсе не вино, а сок, а некоторые даже настаивают на пиве; что и здесь примешана личная заинтересованность – говорить не приходится), нарушивших запрет их Создателя-бончара, когда тот отлучился ненадолго: «Не давать вкушать из себя, прежде не познав оплаты, – ибо в огне сгорите»; а сподвиг их на это выползший на карачках из ниоткуда алкаш, весь оборванный и до того перемазанный в грязи, что с трудом проглядывались черты лица, и соблазнивший невинную парочку открыть ему крышки, дабы, подчерпнув из них, он мог испить до дна чашу (бывшую в его личном владении) – совершенно бесплатно. А удалось ему это запросто: он пообещал им, что впредь будет всем рассказывать об их щедрости и доброте, и, в подтверждение слов, загорланил прям там же, на месте, и таким образом, добром за добро, они дали ему добро. Когда от опохмелившегося след простыл, явился Бог и поинтересовался у бочек, сколько они успели выручить за время его отсутствия. Одного, скромно ответили они. Одного, недоуменно переспросил Бог и, почерпнув для себя нечто неприятное, следом: – а он заплатил? Нет, оскорблено удивились те, а должен был, разве есть что-либо бесценнее доброты? Для кого как, заключил Создатель и без раздумий бросил их в топку – тех только и хватило, что обдать его злобным шипением. И вот так, ценой настоящих жизней, они поплатились за совершенный проступок. А Бог, оглянувшись на все дела свои, которые сделали руки его, и на труд, которым трудился он, делая их, уразумел: нет от них пользы. И возненавидел он жизнь свою, и разочаровался он в детище своем, и отрекся он от него, и приговорил к скитанию себя, собрав для оного пожитки скудные. Но прежде научил соседей искусствам всем (нет лучшего способа искоренить привязанность к чему-либо, чем лишить этот объект оригинальных черт и превратить в заурядность, создав для него тысячи и тысячи копий), с тем, чтобы они и дальше упражнялись в них, внедряли, распространяли и совершенствовали приобретенные навыки. При этом в наше производство были внесены значительные поправки: с тех пор мы обездвижены и люди нас не слышат. (Или же только делают вид, а на самом деле, преисполнившись коварства, играют с нами: извлекли ли мы уроки из прошлого и заслуживаем ли прощения?)

Таковы на поверхностный взгляд предпосылки моей истории. А теперь предлагаю перейти к ней самой.