Седовласый исполин шел не спеша, и дистанция между ними быстро сокращалась, оставалось уже совсем немного сблизиться до убойного выстрела, но ветер внезапно переменился, и его порыв донес до медведя человеческий запах. Он с ревом вздыбился во весь рост и с трехметровой высоты с ненавистью взирал на Павла, оказавшись еще больше и страшнее, чем он себе его представлял. Не давая волю чувствам, Павел вскинул ружье в направлении медведя, и, стоя, ждал его приближения, помня совет бывалых охотников, что когда медведь огромными прыжками несется на тебя, есть только одна возможность – остановить его точным выстрелом; когда он, с лета припадает к земле и на мгновение замирает перед новым прыжком, в этот момент нужно стрелять ему в голову, больше шансов зверь человеку не оставляет.

Опытный медведь замысел Павла разгадал; издав громоподобный рев, он опустился на четыре лапы, и, развернувшись, исчез в лесу, предпочитая там сразиться с человеком. Павлу ничего не оставалось, как принять его условия, и он шагнул в темные дебри тайги. Все его чувства были напряжены, как струны, казалось, сейчас он мог видеть сквозь деревья и слышать, как падают на траву сухие листья. Прихлынувшая к голове кровь, стучала в висках, как взведенный часовой механизм, отсчитывая секунды до схватки.

Тайга встретила привычным осенним сумраком и туманной сыростью, как в заколдованном царстве. Настороженно застыли, ощетинившись колючими иголками ели и сосны, да из тумана сиротливо торчали голые ветки кустарников. Павел осторожно продвигался в направлении медведя, стараясь обходить погруженные в сумеречные тени густые заросли и глухие завалы, где зрение теряло силу, а непроходимые буреломы сковывали движенья. Ветер веял меж деревьев и менял направление, не давая Павлу возможности зайти к зверю с подветренной стороны, тем самым помогая медведю, дремучая тайга, для которого была его родной стихией. Но Павлу помогало некое шестое чувство, позволяющее ему вовремя обнаруживать медведя в засаде и держать его на безопасном расстоянии.

Так и кружили они по тайге, как беззвучные тени, пытаясь, заманить друг друга на свою территорию, медведь – в бурелом, а Павел караулил его на открытых местах. Иногда явственно чувствуя тяжелый взгляд зверя, он обходил опасное место с другой стороны, но там уже было пусто. Майка его взмокла от напряжения и неприятно холодила тело.

На опушке, у чащобы, он увидел огромную поваленную бурей старую сосну. Ее вывернутые кривые корневища и толстые сучья густо обросли лишайниками, которые длинными прядями свисали, как рваные лохмотья паутины. Земля постепенно поглощала в себя упавшего великана. Проходя мимо этой заросшей валежины, Павел почувствовал, как сильнее у него забилось сердце, и ускорился отсчет секунд в висках, он понял: за ней затаился враг и до его броска оставались мгновенья. Резко отпрянув назад и выждав несколько секунд, Павел стал медленно обходить валежину сбоку, и увидел, как черная тень метнулась из-за нее в чащобу. За сосной он обнаружил, как примятая к земле трава едва начинала распрямляться, а свежие медвежьи следы уходили в самую глушь тайги, утопающую в полумраке густых зарослей и буреломов.

Павел остановился в тягостном раздумье: смертельная игра в прятки не могла продолжаться бесконечно, и нужно было на что-то решаться. Время сейчас играло на стороне медведя. Остаться с наступлением ночи с ним один на один в тайге, означало – верную погибель. И, настороженно озираясь по сторонам, он пошел по медвежьим следам вглубь тайги. Густые кроны сосен закрывали дневной свет, а каждый из многочисленных завалов таил в себе опасность. Даже почерневший от времени и обросший поганками старый пень смотрелся издалека притаившимся зверем, а неожиданно вспорхнувшая с раскачивающейся ветки лесная птаха заставляла учащенно биться сердце. Постепенно тревога и опасность вместе с холодными туманами окружили Павла со всех сторон, а следы уводили его все дальше, в самые глухие таежные дебри, откуда теперь уже выхода не было ни вперед, ни назад. Завалы, покрытые толстыми мхами, все чаще встречались на его пути, а проходы между ними становились уже, что вынуждало Павла проходить от них в опасной близости, держа наготове ружье.