Темнота. Прислушиваюсь ко всем звукам. Не знаю, сколько прошло времени, я вдруг слышу, как кто-то говорит: «Она стала сильно худой». Не могу понять, о ком это? Я чувствую, когда центр тяжести моего тела перемещается. Иногда мои ноги в коленях поднимаются кем-то и я как бы зависаю, по моим ощущениям, вниз головой, не понимаю, что происходит. Позже, когда открылись глаза, это означало только одно: меня перекладывали на судно или на памперс. Никогда не забуду чувство вины – я не могу попроситься в туалет.

Веки глаз постепенно стали приоткрываться сами. Как у маленького котенка, сначала появились щелки. Мне рассказали родные полтора года спустя, какая была моя реакция. Глаза открылись, и я уже не хотела их закрывать, даже для того чтобы спать, я боялась, что они опять не будут открываться! Страх погрузиться в мир тьмы и одиночества. Когда вечером выключали свет, у меня учащалось сердцебиение и поднималось давление. Кто-то из медперсонала догадался, и поэтому стали оставлять на ночь в моей палате приглушенный свет. Медсестры быстро заметили, что я не сплю ночью. По их указанию мне вызвали психиатра, что меня изрядно удивило и вызвало сожаление при виде этого доктора, я его узнала, раньше проходила медицинскую комиссию у него по роду своей профессии. Доктор, подойдя ко мне, спросил, чего я боюсь. Самое страшное, потому что я никак не могу передать информацию, и не дай Бог он меня определит своим пациентом! Я понимаю, что сейчас ответственный момент для установления диагноза и он мне выпишет какое-нибудь волшебное для этого случая лекарство! Сообразила, мне не остается ничего, кроме как показывать взглядом в сторону подбородка. Слава Богу, он понял: я боюсь задохнуться! Обратился ко всем присутствующим и сказал, что мое поведение вполне нормальное, и он сам тоже бы стал бояться в этой ситуации и никаких лекарств выписывать мне не будет.

Я не сразу поняла, что не могу говорить и двигаться. Сначала думала, что просто нет сил. Тяжелые испытания обрушились на меня. Пока я была в бессознательном состоянии, мне установили трахеостому и к ней подсоединили гофрированные шланги аппарата искусственной вентиляции легких (далее ИВЛ). Я не могу позвать к себе медсестру, когда необходимо. Через каждые сорок минут становится трудно дышать, и было жизненно важно откачать у меня слизь через трахеостому, произвести санирование.

Устремляю свой взгляд в сторону дверных проемов и подолгу жду, боюсь отвести свой взгляд, мне нельзя пропустить, когда появится медсестра, врач или санитарка. Кто-то идет, ловлю их взгляд, всячески выражаю свою просьбу-мольбу своим взглядом. Иногда мне удается привлечь внимание, донести это. Но чаще неудача и все, проходят мимо. Остается только ждать дальше и терпеть. Что я испытываю в тот момент? Муки, отчаянье, безысходность! Собираю все свои внутренние резервы. Надо бороться. Устаю. Будь что будет. Иногда засыпаю.

Года через два с половиной я посмотрю иностранный фильм о пациенте, прикованном к постели после инсульта, он не мог говорить. Меня поразил сервис обслуживания пациентов там у них. Первое, что сделали, когда он пришел в сознание, к нему тут же приставили врача, который помогал понимать его. Я посмотрела фильм полностью. Главного персонажа фильма считают героем, какой он молодец! Пусть бы он попробовал бы выжить в моих условиях и все шесть месяцев. Никому не пожелаю это испытать.

Мой взгляд постоянно натыкается на сенсорные кнопки, расположенные на боковой стойке функциональной кровати, на которой я лежу. На них иконки изображений положения человека, хочу протянуть руку, потрогать, но она остается лежать не шелохнувшись, пробую другой рукой, не могу. Мое тело ощущает неимоверное притяжение, кажется, какая-то сила буквально вдавливает меня в кровать. Зачем мне надели сапоги? Хочу посмотреть на ноги, но не могу увидеть, они под простыней. Еще не знаю, эффект перчаток и сапог, последствия моей болезни. Я не люблю, когда мне накрывают простыней руки, она давит мне на них, ощущаю ее тяжесть, хочу передать это медсестрам, массажистам, врачам. Ловлю их взгляд, показываю своими глазами на нее, показываю дальше откинуть с моих рук. Говорю им мысленно: «Снимите, пожалуйста, ее! Очень прошу вас, снимите, мне очень тяжело!» Но они не понимают. Уходят.