Во-вторых, на хиротонисание владыку часто сопровождали высшие должностные лица территории. Так, избранного в 1230 г. Спиридона на поставление сопровождали посадник с «иными прежними мужи»;[485] с архиепископом Самсоном в 1415 г. на поставление в Москву поехали «послы Новгородцкиа: Василии Обакунович, тысяцкии Василеи Есипович и тысяцкии Александр Игнатьевич».[486]

Представительный эскорт назначался не только для придания веса и «чести» избранному горожанами архиепископу. Посадник, видимо, выступал в качестве гаранта общины, своим присутствием подтверждая волю горожан. Об этом можно судить по событиям в Новгороде в 1218 г. Не зная, как решить судьбу владычной кафедры, на которую претендовало сразу два избранных ими архиепископа, «князь же и Новогородци рекоша… «идете в Киев к митрополиту Матфею Киевскому и всеа Руси, да кого нам пришлет, той нам есть владыка»«.[487] В отличие от предыдущих делегаций, с двумя «владыками» отправили уже не посадника, а «священноинока Васиана, и другаго Бориса презвитера, и Якуна Матфеева».[488] Выбор эскорта понятен – посадник должен был выражать волю городской общины, а она в данном случае передала право окончательного решения митрополиту.

Интересно отметить, что летописец нечасто упоминает о сопровождающих владыку духовных лицах. Вряд ли на основании этого можно сделать вывод о сугубо светском характере владычного «эскорта». Скорее всего, участие священнослужителей на данном этапе считалось само собой разумеющимся.

Особую группу участников выборов составляли те, кого избирали на престол, кафедру и иной выборный пост. Безусловно, эта группа участников отличалась определенными характеристиками. Но ответы на вопрос, каким требованиям должны были соответствовать кандидаты на тот или иной пост, в известной мере условны.

Во-первых, следует учесть динамичность содержания требований к избираемым. То, что не требовалось в IX в., например, православное вероисповедание, становится необходимым на более позднем этапе.

Во-вторых, значительные трудности порождает неправовой характер требований к избираемым лицам. Поэтому выводы основываются главным образом на исторических фактах и данных летописи, более или менее адекватно отражающих практику и обычаи того времени.

В-третьих, отличительной чертой критериев пригодности лица к той или иной выборной должности в древнерусском государстве является их вариативность, как по содержанию, так и по времени вступления в силу. Например, в одной ситуации личные качества были определяющим моментом избрания (скажем, в случае с приглашением Александра Невского), а в другой, наоборот, личность претендента на престол не имела особого значения. Это, в частности, относится к избранию малолетних правителей. Временной фактор действия требований к лицам, избираемым на выборные посты, также непостоянен. Некоторые требования выдвигались до процедуры избрания, например, принадлежность к княжескому роду, а другие «подтасовывались» в случае положительного решения веча. Так, псковичи вначале избрали князей-иноверцев (Довмонта, Ольгерда), а потом предложили им принять православие.

В-четвертых, несмотря на распространенность выборов в древнерусском государстве, основной объем сведений черпается из локальной новгородской практики, благо она достаточно широко освещена.

В-пятых, особенность данного периода в том, что характеристики контингента голосующих людей и требования к избираемым лицам довольно часто не имели ничего общего.