Итак, именно внешнеполитические события 2014–2018 гг. определили идейные рубежи избирательной кампании 2018 г. Выход за них, как показали результаты выступления Ксении Собчак и Григория Явлинского, автоматически вел к маргинализации, независимо от качества их имиджа и программ.

Отметим важные различия между тем неоконсервативным общественным консенсусом, который имел место в России до 2012 г., и новым, мобилизационным «посткрымским консенсусом». Первый ведет свое родословие от конца 1990-х гг., когда на смену ценностному расколу начала 1990-х пришло временное согласие по ряду ключевых вопросов общественного бытия, основанное на синтезе самых разных и порой взаимоисключающих идеологем. В качестве самой важной и актуальной россиянам тогда виделась следующая триада ценностей: порядок; справедливость; стабильность. За ними с определенным отрывом следовала свобода. Именно эта триада вознесла на гребень политической волны В. Путина. Данная картина практически не претерпела изменений за все последующее время.

При этом к порядку, справедливости и стабильности [От Ельцина до Путина…, 2007: гл. 2] тяготели практически все группы, в том числе и электорат основных политических партий, различия между которыми, с точки зрения их идеологии, сильно смягчились и размылись [Бызов, 2013б]. Политические ценности, в том числе такие как демократия, отошли на задний план: теоретически общество высказывается за выборы, за политически свободные СМИ (при условии нравственной цензуры), за свободу передвижений, против вмешательства государства в частную жизнь. Но актуальность демократических ценностей снизилась до второго, третьего, четвертого порядка.

Сложился негласный договор: власть обеспечивает стабильность и рост уровня жизни, элементарный порядок, а общество не лезет в политику, принимая действия власти как должное. До поры до времени этот договор работал отлично. Союз умеренных национал-государственников и умеренных либерал-государственников в центре политической поляны надежно блокировал влияние радикалов со всех флангов, их действия не представляли угрозы для стабильности политического порядка.

Новый, «посткрымский», консенсус можно охарактеризовать как мобилизацию общества вокруг власти, когда различные – и часто справедливые – претензии, связанные с внутренними проблемами, отходят на второй план, а на первый выходит внешняя угроза, реальная или нет, перед лицом которой всем необходимо сплотиться. Мобилизация и стабильность – явления часто противоположного свойства, мобилизация часто соседствует с революционными настроениями. Неслучайно в 2014 г. многие русские (и не только русские) пассионарии прониклись идеей «русской весны», войны с «бандеровцами» на Востоке Украины, все больше было тех, кто «готов повторить», имея в виду победу над Германией в 1945 г., а кое-кто обсуждал перспективы ядерной войны. В Донбасс воевать поехали известные люди, включая писателей, общество электризовалось предчувствием каких-то важных событий, а возможно, и войн. Взаимоотношения между обществом и властью выстраивались в формате мобилизации общественной поддержки президента страны и его внешнеполитического курса.

Мобилизация надолго изменила ранее наблюдавшийся слабовыраженный тренд, связанный с постепенным снижением уровня поддержки власти в результате моральной усталости общества и элит и нарастанием нерешаемых внутренних проблем страны. Рейтинг В. Путина вознесся на недосягаемые ранее высоты. Выборы 2018 г. показали, что все, кто пытается выйти за идейные рубежи «посткрымского консенсуса», обречены на маргинальное положение, причем даже в среде интеллигенции. Отсюда совокупный результат К. Собчак и Г. Явлинского – около 2,5 % (при том, что скорее либеральной ценностной ориентации сегодня придерживаются примерно 16 % россиян). Критикуй, что хочешь, в стране всем все недовольны, но не выходи за идейные рубежи – Крым наш, державное могущество, вся наша внешняя политика – вне подозрений.