Жил Борис в общежитии комбината, вдвоем в комнате с рабочим парнем, которого звали Сашка, очень общительным. Знаменит он был тем, что являлся участником художественной самодеятельности Дворца металлургов, занимался в танцевальном коллективе (народные танцы и пляски). От него Борис узнал много для себя полезного об отношениях в рабочей среде.

Металлургический комбинат занимал огромную территорию, пешком не обойдешь. На агломерационной фабрике (для краткости её называли аглофабрикой), куда направили Бориса, готовили шихту для выплавки стали, которая представляла собой в пыль перемолотую руду, соединенную с различными присадками (компонентами разных минералов) для получения стали с определенными заданными свойствами. Для автомобильной промышленности и, например, для обшивки кораблей, нужна сталь с разными свойствами.

Аглофабрика состояла из нескольких больших корпусов, соединенных между собой наклонными транспортерами длиной в несколько десятков метров и закрытых со всех сторон листами металла или шифера. В конце технологического процесса всё это смешивалось в виде шихты, спекалось в специальных печах, затем дробилось, и становилось агломератом. В таком виде агломерат поступал в мартеновские печи, где выплавлялась сталь.

На аглофабрике было вредное производство. Работать можно было только в респираторах. Но они плохо защищали, мельчайшая рудная пыль пролезала во все щели. После смены все лицо было черно-коричневого цвета, а в веки глаз она въедалась так, что казалось, будто был сделан макияж. Отмыться можно было только при помощи специального жидкого мыла, которое имелось в раздевалках.

В составе ремонтной бригады Борис занимался тем, что ремонтировал постоянно выходившие из строя транспортеры. Отдельные компоненты для производства агломерата подавались по резиновой транспортерной ленте толщиной 10—15 миллиметров и шириной около метра. Эта пыль просыпалась с ленты на поддерживающие её ролики, выводила из строя подшипники, ролики переставали вращаться, лента останавливалась, все пространство засыпало металлической пылью.

Для замены роликов транспортера несколько человек из бригады ползком лезли к месту аварии (по-другому в этих коробах, где проходил транспортер, было не развернуться) разгребали завалы железной пыли, откапывали неисправные ролики и меняли их на новые. Затем ставили на место транспортерную ленту, и таким же путем ползли обратно. Работа была адски тяжелая. Рабочие задыхались в респираторах, и часто срывали их с себя, чтобы отдышаться. Сколько при этом они глотали пыли, трудно сказать.

Когда Бориса перевели на участок ремонта прокатных станов, он почувствовал разницу. Здесь были спецы высокого класса. Прокатный стан работал в три смены с перерывами на техническое обслуживание и плановые либо внеплановые ремонты. Работать приходилось на горячем оборудовании, оно не успевало остыть. Замене подлежали как крупные детали, такие как валки клети прокатного стана, средние – подающие или приёмные рольганги, редукторы и т.д., и мелкие – различные комплектующие. Труднее всего приходилось работать в приямках, т.е. под прокатным станом, где размещалось на глубине от 3-х до 5-ти метров различное оборудование. Оно было еще горячее, сверху его постоянно поливали холодной водой для охлаждения, образовывался горячий пар, в котором слесари и работали. Но хуже всего было тогда, когда случалась какая-то поломка, и нужно было быстро, в авральном порядке, произвести ремонт, на который бригаде выделялось 20—30 минут.

В общежитии у соседа Бориса по комнате, Сашки, было много друзей и приятелей. По каким-нибудь праздникам или просто в выходной день иногда устраивались застолья. В общежитии жил молодой татарин, который работал поваром в одной из многочисленных столовых на комбинате. Вот к таким-то застольям он приносил с работы мясо или субпродукты. И тогда общага гуляла.