Лестница была основной частью холла. Широкие ступени вели вверх и раздваивались на две лестницы, каждая из которых делилась на две новые. Одна пара поднималась ещё выше, под непрямым углом меняя направление, чтобы слиться и образовать конечную лестницу, упирающуюся в толстую дубовую дверь. Две другие терялись, уходя в разные крылья замка. Образовавшееся большое ромбовидное пространство в центре лестниц явилось окном в потолке музыкального зала, перекрытым толстым матовым стеклом. Внизу по сторонам лестницы находилось четыре входа в это грандиозное помещение для торжественных мероприятий.

Мужчина поднялся на первую ступень и обернулся. Это был верховный регент Максимилиан Вольфганг – самый могущественный маг в королевстве. У высокого статного Вольфганга был довольно внушительный вид. Его синие, подобно сапфирам, глаза излучали уверенность и силу. Лицо спокойное и невозмутимое. Длинные угольно-чёрные, с небольшой сединой волосы всегда перехвачены лентой в тугой хвост. Недлинная борода и чётко очерченные изогнутые брови тоже чёрные, но без единой сединки.

Вольфганг занимал должность верховного регента, но многие жители Конюнктис мечтали видеть его в качестве короля Британии. После гибели Маркуса Крауна волшебники нашли в Вольфганге надёжную опору и защиту. Он был не только чародеем высшей категории – магистром магии, первым советником королевы, верховным регентом, членом судейской коллегии…, но и тем несравненным героем, избавившим людей от самого ужасного ведуна, который когда-либо существовал в истории магического мира…

Глубоко вздохнув, Вольфганг положил руку на блестящие чёрные перила, окинул задумчивым взором роскошный холл. Взгляд неторопливо заскользил по мраморным колоннам с каннелюрами, упирающимся капителями в сводчатый потолок, портретам давно ушедших из жизни правителей, легендарных героев и гениев, потом заворожённо застыл на колышущемся пламени свечи в ближнем к нему канделябре.

Из задумчивости Максимилиана Вольфганга вывел звук чьих-то быстрых шаркающих шагов. Он знал, кто так поспешно спускается по лестнице, поэтому, даже не оборачиваясь, произнёс:

– Добрый вечер, Бенджамин!

Запыхавшийся дворецкий обежал регента и низко ему поклонился:

– Добрый вечер, Ваше Сиятельство! – продребезжал он.

Торопливо забрав у регента пальто, он снова отвесил поклон, при этом его зачёсанные назад седые волосы свисли вдоль лица. Его сероватое очень худое лицо, изборождённое глубокими морщинами, походило на сухофрукт. Глубоко посаженные глаза взирали на регента с безграничным уважением и обожанием. Он был таким худым, что даже новая ливрея висела на нём мешком. И сутулился он не столько от старости, сколько от худобы, зато передвигался довольно быстро, невзирая на свой почтенный возраст.

– Полноте, Бенджамин! – тепло улыбнулся Вольфганг. – Ты так и будешь встречать меня, как бы поздно я ни возвращался?

– Мне это только в радость, сэр. Вас так долго не было. Не представляете, как неспокойно в Куинтоне в ваше отсутствие! Все очень рады вашему возвращению, – зачастил дворецкий и снова собрался кланяться, но Вольфганг остановил его жестом руки, от чего тот неловко замер в полупоклоне.

– Весьма лестно это слышать, но ты право преувеличиваешь!

Дворецкий интенсивно замотал головой.

– Что вы, сэр – это истинная правда! Ваше отсутствие вызывает уныние. Когда вы с нами, всякая нечисть боится высунуться из своих коморок. Наши дети в безопасности. Если бы не вы…! – ему не хватило слов выразить всё своё восхищение. Он взирал снизу-вверх на статного регента, а в преданных глазах блестели слёзы.