– Она была не из Аберрии, это точно, – вдруг вспомнила я. – Ритана как-то назвала суп га́стовым, так зайта Изаки прошипела, что если мы не любим гаст, то просто не умеем его готовить. А ещё у неё акцент был, но только если она нервничала. Она начинала «р» так тянуть. Например: «ах вы твар-рюшки подзабор-рные»…

– Хм, эрты так и говорят. Но что она тут делала? Далековато от родины.

– Мне она не отчитывалась. Хотя был как-то момент, я слышала их с директрисой разговор про проект. Изаки говорила, что они его закроют через два года или даже раньше, когда выпустится Цилаф. Я тогда ещё подумала: может, ослышалась. Причём тут Аливетта?

– Да нет, тут как раз всё логично. Сбежать Аливетта, по их мнению, не могла, а положение её достаточно высоко, чтобы в этот приют и на весь Айпагарр пригнать кучу проверяющих и создать проблемы. Судя по тому, что о ней рассказывают другие и не рассказываете вы, молчать Аливетта бы не стала. И властям так или иначе пришлось бы прислушаться.

– Кстати, последние три года, уже после появления Али, очень многих девочек стали переводить. Раньше как-то поменьше…

– Видимо, понимали, что сроки ограничены. А каких девочек они выбирали? Что объединяло тех, кто пропал, включая Трису?

– Возраст – точно нет. Происхождение? Вроде бы тоже нет: Мирмина была совсем деревенской девчонкой, а та же Хильда – она из аристократов, как Аливетта, это прямо в походке их всегда чувствовалось. Аливетта тоже учила меня так ходить, но без большого зеркала не сильно поймёшь – получается или нет.

– Получается, – вдруг подтвердил зайтан дознаватель. – И спину вы держите, как положено. И даже смотрите так… словно с жемчужиной во рту родились.

– Спасибо, – тихо поблагодарила я за комплимент.

– Что объединяло тех девочек, что пропали? Думайте.

– Да ничего! У Трисы был редкий огненный дар. У Мирмины – провидческий, но очень специфический, она лишь брачные связи видела, но только если мужчина и женщина рядом стоят. Могла сказать, хороший у них брак выйдет или нет. Хильда умела плести сложные арканы. В приюте не разрешали, но в семье её учили. Она говорила, что могла семиуровневый аркан сплести, – сказала я, а дознаватель даже присвистнул. – А у Фальты никакого особенного дара нет, она и магесса-то слабенькая.

– То есть переводили и забирали тех, у кого редкий дар, а остальные доучивались до конца и тоже пропадали? Так получается?

– Получается так.

Дознаватель сощурился и внимательно на меня посмотрел.

– Виола, я хочу сделать вам предложение.

– Какое? – испугалась я на всякий случай.

Обычно со слов «я хочу сделать вам предложение» начинаются какие-то неприятности, а у меня их и так – хоть тазиком черпай.

– Как вы смотрите на то, чтобы помочь мне с расследованием? Я поделюсь с вами информацией, которую успел раздобыть, а вы скажете, что об этом думаете. У меня есть протоколы допросов ваших воспитателей. Ваш взгляд на вещи был бы мне очень полезен, кроме того, вы прекрасно осведомлены, как всё происходило на самом деле, и вас сложнее обмануть.

– Я, безусловно, хочу помочь вам в расследовании… если вы больше не будете приставать.

– А если буду? – весело вскинул брови гайрон.

«Тогда тем более!» – радостно отозвался внутренний голос.

– Боюсь, что это нанесёт вред моей репутации. Вы верно отметили в самом начале: я сирота, бесприданница и ничему толком не обучена, кроме как вышивать и кружева плести, что мне не нравится совершенно. Так что, кроме репутации, у меня ничего и нет.

– Вот как? Совсем ничего? А как же красота? Насколько я проверял, она ценится очень высоко, – весело спросил он.