Рассматривая, как сказывается новое положение на проблемах безопасности, важно не упустить из виду изложенное выше. Америка – это общество, преобразующее мир, более того – источник революционных импульсов, подтачивающих построенный на принципах суверенитета международный порядок. При этом она остается традиционной державой, которая сама на односторонней основе защищает свою безопасность, поддерживая – не только в собственных интересах, но и в интересах всего мирового сообщества – международную стабильность. Вторая задача вынуждает творцов американской политики обращать особое внимание на привычную для США роль оплота мировой стабильности. Несмотря на новые реалии всеобщей взаимозависимости и растущую озабоченность международного сообщества такими новыми касающимися всех проблемами, как экологическое неблагополучие, глобальное потепление, СПИД или нищета, ничто не имеет настолько решающего значения для сохранения мира во всем мире, как мощь Америки. Чтобы убедиться в этом, достаточно представить такую гипотетическую ситуацию: что произойдет, если Конгресс США примет решение незамедлительно вывести американские вооруженные силы с трех главных плацдармов их зарубежного базирования – из Европы, с Дальнего Востока и из области Персидского залива?

С уходом США из этих мест вся планета, без сомнения, почти немедленно окажется во власти стихии политического кризиса. В Европе часть государств бросится лихорадочно перевооружаться и искать особых соглашений с Россией. На Дальнем Востоке, по всей вероятности, вспыхнет война на Корейском полуострове, а Япония приступит к основательному перевооружению, не упустив возможности обзавестись в том числе и ядерным потенциалом. В зоне Персидского залива доминирующие позиции захватит Иран, наводя страх на сопредельные арабские государства.

Ввиду изложенного выше у Америки есть две долгосрочные стратегические альтернативы: либо начать процесс постепенного, тщательно контролируемого преобразования собственного превосходства в саморегулирующуюся международную систему, либо положиться главным образом на национальную мощь в расчете на то, что страна сумеет обезопасить себя от международной анархии, которая может последовать за ее отказом от своих обязательств. В ситуации выбора между двумя этими вариантами большинство американцев инстинктивно склоняются к сочетанию политики односторонних действий и интернационализма. Самые консервативные сегменты американского общества и национальных элит отдают явное предпочтение сохранению любой ценой верховенства Америки – выбор, отражающий интересы традиционных структур власти, и ориентированных на оборону секторов американской экономики. Готовность же передать часть власти партнерам-единомышленникам в вопросах построения системы глобальной безопасности более свойственна тем элементам американского общества, которые обычно связаны с либеральными идеями и для которых стремление к социальной справедливости внутри страны предполагает подобную же ориентацию на международном уровне.

Превосходство, однако, не означает всесилия. Какой бы стратегический подход ни избрала Америка, ей придется тщательно продумать, какие регионы мира принципиально важнее с точки зрения ее безопасности, какими способами лучше определить и отстаивать свои интересы и какова допустимая степень международного беспорядка. Задача тех, кому предстоит вынести суждения по всем этим вопросам, чрезвычайно осложняется не только двойственной природой глобальной роли Америки, но и непрерывными изменениями в международной сфере. Хотя государство формально остается главным субъектом на мировой арене, межгосударственная (а не международная в традиционном смысле) политическая жизнь все больше приобретает форму хаотичного трансграничного и зачастую сопряженного с насилием общемирового процесса.