– А вы писали ему?
– Не знаю, – она снова пожала плечами. – Я же маленькая и, – она поморщилась, словно вспоминая, – не-за-ко-нно-рож-дён-ная. Вот. Моя мама была не женой нашему папе. Мне не положено знать такие вещи.
Олеся Ивановна молчала, сказать что-либо по этому поводу было нечего.
«Мракобесие», – вот, пожалуй, и всё, что пришло в голову.
– А я какая?
– Ты настоящая. У тебя мама была жена у папы. Просто она умерла. Ты теперь меня выгонишь? – она заглянула ей в глаза.
– Что за ерунда! Нет, конечно! И куда? – заворочавшись в постели, Олеся Ивановна села, опираясь на подушки.
«Уффф…, ну и запах!», – долгое лежание в постели, то ли в бреду, то ли в обмороке, привело к тому, что от неё, откровенно говоря, пахло. И вообще, словно вся комната пропахла чем-то затхлым и кислым.
– Роззи…, милая, а как бы мне помыться? – Олеся Ивановна посмотрела на малышку с мольбой.
– Помыться? – малышка нахмурилась, видимо думая. – Я в речке моюсь… А раньше нянюшка в корыте мыла меня.
– А вода? В доме?
– Неет! – Роззи рассмеялась. – С речки носим. Нам сейчас платить-то нечем, и не носит никто.
«Какой ужас!», – от ощущения безысходности Олеся Ивановна прикрыла глаза. Судя по всему, они с малышкой либо от голода умрут, либо от болезней.
– Пришла в себя? – грубый голос заставил распахнуть глаза. В комнату вошла старуха. Высокая, худая, вся в морщинах, с седыми лохматыми волосами, торчащими в разные стороны из-под чёрного платка, она производила неизгладимое впечатление.
– Старая Велена! Алисия не ушла к предкам! Она осталась здесь, со мной!
Малышка Роззи, совершенно не испугавшись ужасной старухи, спрыгнула с кровати и, подлетев к ней, обняла.
На мгновение черты лица старухи разгладились.
– Это хорошо. Ты справилась, малышка Роззи.
– Справилась? – удивлённо переспросила Олеся Ивановна. – С чем?
– Твой Дух удержала она. Иначе ушла бы, – она пожала плечами и вышла из комнаты.
Роззи, счастливо улыбнувшись, тоже убежала.
«Всё понятно, что ничего не понятно…».
Через несколько минут Велена принесла в тарелке дымящийся бульон.
– Много не дам…, – она строго посмотрела на неё. – Да и нет, много-то.
Бульон был горячий, но совершенно пустой. Словно и не было в нём ни мяса, ни костей. Так, прополоскали что-то в воде и зелень накидали. Но даже эта, фактически не еда, придала сил.
– Легче? – Велена проницательно заглянула в глаза и, удовлетворённо хмыкнув, встала. – Легче… Дух прижился…
– Какой Дух? – осторожно спросила её Олеся Ивановна.
– Твой, – старуха пожала плечами. – Алисия слабая была, да набожная. Всё плакала, да молилась. Вот Дух и не выдержал, ушёл. А твой Дух сильный, – приговаривая, она подошла к двери. – Отдыхай. Спи. Потом разберёшься.
Олеся Ивановна потрясённо смотрела на закрывшуюся дверь. Всё, что сказала эта странная старуха, просто не укладывается в голове!
Слабый Дух, сильный… Что это? О чём речь?
Потрясла головой, прогоняя ненужные мысли. Получается, эта старуха знает, что в теле Алисии (ужасно звучит, конечно) сейчас другая душа?
А её душа, самой Алисии, то где тогда?
И почему при перемещении душ с ней осталась память? Не Алисии, а её, Олеси Ивановны?
С медицинской точки зрения это невозможно. Потому что все наши воспоминания хранятся в головном мозге.
Тяжело выдохнув, Олеся Ивановна снова обвела свою «келью» взглядом.
«Теперь ещё раз себя ущипни, и скажи, что это не правда!».
Да, хоть щипай, хоть нет, всё остаётся на своих местах. В том числе, запах немытого тела.
«Помыться бы тебе, Олесенька, пока грибочки не выросли».
Кряхтя и охая, а также отдыхая каждую минуту, Олеся Ивановна, наконец, сползла с кровати.