Папа сказал, что я слишком «генетически неоднородна и многообразна», но принципиальных отклонений не выявлено, поэтому я просто должна проходить постоянный контроль. Удивительным было то, что я не числилась ни в одной базе данных, мой генетический код нигде не был зафиксирован, поэтому выяснить, откуда я взялась было невозможно. Незарегистрированный пятилетний ребенок просто не мог оказаться неучтенным на планете со столь серьезным отслеживанием каждого жителя, тем более маленького. Дело тогда звучало громко, родителей искал почти весь мир. Но их не нашли. Поэтому, до того, как выйти замуж, я была обязана два раза в год обследоваться у биопсихолога и генетика. И папа, наблюдавший мое взросление каждый день, и понимавший, что я сильно отличаюсь поведением от обычного ребенка, с детства учил меня правильному поведению в обществе: продумывать каждое сказанное слово, делать нейтрально доброжелательное выражение лица, учил маловыразительной плавной речи. Показывал, как быть как все. Но я совершенно точно не была как все. Я лишь казалась как все.

Наверное, я была самым недовольным человеком на Земле. Я ворчала на безвкусную еду. Меня раздражало практически всегда сизое бесцветное небо. В нашей жизни вообще было мало цвета. Мне было откровенно скучно, я металась, хотя никогда не сидела без дела. Когда я попробовала озвучить свое мнение, моя, так называемая подруга (то есть человек, который раздражал меня меньше остальных) Марта, потягивая в столовой университетского кампуса безвкусный протеин удивленно протянула: «Ты чтоооо. Сегодня такой прекрасный день! Столько интересных знаний получили. Теперь идем домой готовиться к последнему экзамену. А еще у меня сегодня видеосвязь с тремя претендентами на отцовство. А небо сегодня необыкновенного глубокого дымчатого оттенка. Вечно ты ворчишь». После чего я захлопнула рот и поостереглась вот так безалаберно выдавать себя. «Претенденты на отцовство. Гадость какая».

Тем не менее, Марта затронула больную тему. Меня все чаще терзало беспокойство на тему моего двадцать первого дня рождения, которое было совсем не за горами. В лаборатории я уже была, списки получила неделю назад, но боялась даже смотреть в их сторону.

«Что такого страшного, Аюшка, все так живут. Ты же знаешь, это во благо человечества, так нужно». – Папа был таким же «промытым», как и все окружающие, но это не мешало ему быть добрым ко мне, и я его любила таким, какой он был у меня.

Размышления прервал звонок по видеосвязи. Вызывала Марта. Включив видеорежим, я повернулась к изображению, но не успела ничего сказать, как услышала сдержанный возглас подружки: «Ая! Ты представляешь. Вернее, ты не представляешь, конечно же, ну откуда тебе знать. Так вот. Я же говорила тебе сегодня, что у меня сегодня общение с претендентами. Так вот. Знаешь, кто один из них? Ой, ну конечно же ты не знаешь!» О небесные тела! Если она будет так тянуть, я состарюсь раньше, чем она закончит.

– Марта! Не томи, я спать уже ложусь, прошу, закончи раньше, чем я засну! – я демонстративно зевнула.

– Ой, прости, я знаю, как для человека важен сон, тем более для такой молодой….

– Марта, пожалуйста! – я начинала раздражаться.

– Декан факультета молекулярной биологии.

– Что, прости? – я удивленно моргнула.

– Что непонятного. Ты просила быстрее. Так вот, один из претендентов – декан факультета молекулярной биологии. – Марта улыбалась. – Я думаю выбрать его. Обещала подумать еще два дня, но для себя уже решила. Я выйду за него замуж, и мы родим здоровых детей.

– Ох, Марта… Но ему же… он же… – я буквально потерялась в словах, вспомнив почти пятидесятилетнего неопрятного мужчину с клочковатыми выцветшими блеклыми глазами, седыми волосами и бородавкой на верхней губе.