Саша с готовностью подставила губы, обхватила мужчину за шею, и выгнулась ему навстречу. Ей казалось, она сходит с ума. Одной рукой она прижимал ее к себе, а другой зарылся в распущенные волосы. Отпуская на секунду губы, он касался губами шеи, нежной кожи над ключицами, и снова возвращался к губам. Мужская рука, отпустив волосы, начала путешествовать по телу. Запустив руку под футболку, он сжал полукруглую грудь, и Саша застонала. Это прозвучало как сигнал к действию.

А потом она, отчаянно смущаясь, искала в темноте брошенное белье, шепотом сетовала, что половина отеля видели их, а если не видели, то слышали. Найдя, наконец, цветастые слипы, она собиралась надеть их, но Василий забрал трусы, сунул к себе в карман и потащил ее на побережье. Они побросали одежду на ближайший к воде лежак и вошли в воду. Море, нагретое как теплое молоко, ласкало горячие тела, слившиеся в одно целое. Удивительно, что на этот праздник любви не сбежались все постояльцы. Но Саше было уже все равно. Они ныряли, обнимались, смеялись и любили.

Когда они вышли на берег, холодный ветерок напомнил о себе, и Саша вздрогнула. Василий обтер ее своей футболкой и помог одеться.

– Пойдем ко мне? – спросил он, но прозвучало это утвердительно.

Его номер был близнецом ее номера. Они даже не включали свет, рухнув в белеющую в темноте постель.

– Слушай, – позже сказала Саша, лежа на его руке, – все это время меня мучает мысль, что я тебя где-то видела.

– Да ты что?! – ей показалось, что произнес он это с иронией.

– Ага, – кивнула она.

– Ну ты, Беликова, даешь, – со смешком произнес мужчина.

В ту же секунду все встало на свои места, и Саша вспрыгнула, как ужаленная.

– Бли-и-ин! Василий! Я же еще чувствую, что знакомо! – она побежала и включила свет уставившись на голого мужчину в кровати. Василий сморщился, прикрывая ладонью глаза.

– Васька Толмачев!

– Угу! – кивнул он, – выключи свет, а?

Саша засмеялась и щелкнула выключателем.

– А я тебя сразу узнал, – сказал он. – Вернее не сразу, а когда ты назвала имя. Ты почти не изменилась.

Саша поверить не могла, что спустя двадцать лет она встретилась с одноклассником на турецком курорте. Васька Толмачев в школе не был героем ее романа. Невысокий, хулиганистый, громкоголосый и дерзкий, он раздражал ее своими выходками. Например, в шестом классе он залез в ее портфель и съел ее яблоко. А в седьмом выдернул из-под нее стул, она упала и долго плакала. Правда Елена Сергеевна, учительница русского и литературы, отчитала его и заставила извиняться, а сам Васька сделал это с виноватой миной на лице, но Саша помнила обиды до сих пор.

– Ты меня вечно мучил! – обвиняюще ткнула она ему пальцем в грудь.

– Не вечно, – улыбнулся он, покачав головой, – в десятом я тебя поцеловал!

– Но я этого не хотела!

– Хотела-хотела, просто не признавалась!

– А ничего, что ты поцеловал меня на глазах моего парня?! А потом ему же сломал мизинец в драке?!

– Ну, во-первых, не я сломал, а он сам. Не умеешь драться – не берись.

– Толмачев, ты был ужасным ребенком!

– А ты была заучка и недотрога!

Они долго смотрели друг на друга, потом мужчина потянулся к Саше, прижал ее к себе и чмокнул в нос.

– Ты была самая очаровательная заучка. После того поцелуя мне хотелось разорвать Сергеева на сотню маленьких медвежат. И чего ты за него уцепилась…

– Он был милый, – Саша хмыкнула, показывая, что это очевидно.

Внезапно Василий отстранился, вглядываясь в Сашино лицо.

– Даня… Кто его отец?

– Не Сергеев, – засмеялась Саша, успокаивающе поглаживая его по предплечью. – С Даниным отцом была настолько короткая связь, что теперь я думаю, не приснилось ли это мне. Мы совсем немного встречались, а потом он разбился на мотоцикле. Очень глупая смерть, он любил гонять без шлема. Поэтому я до сих пор Беликова. И Даня – Беликов тоже.