По мнению многих российских и местных историков, Вятка, как Новгород Великий и Псков являлась в ту эпоху вечевой республикой. Все важные вопросы решало общее собрание полноправных граждан города – вече. Проницательный вятский историк Александр Вештомов, писал о первых вятчанах: «Наследственное же чувство вольности, к которому они привыкли в Новгороде, воздерживало их от монархического правления, которого они терпеть не хотели. Сложился образ правления, походившего более на безначалие, от которого ежели они не могли рассыпаться, то сему причиною тогдашние их в чуждых сих местах обстоятельства. Жизнь среди чуждых им племен связали их извне крепким узлом в дружелюбное между собою общество, которое составило вне тогдашней России некоторый род небольшой независимой республики. Этот вывод очень важен – независимая республика вне тогдашней Руси».

Большую роль в становлении этой "республики" сыграло Вятское купечество. Купцы не только везли в город необходимые товары: металл, украшения, оружие, соль, но и помогали продавать военную добычу, которой после удачных набегов скапливалось очень много. Выход на Каму и Волгу, где были как объекты для нападения, так и мощные рынки – это золотой путь для горожан XV века. Впрочем, где золото – там и смерть. Многие из горожан не возвращались из этих ушкуйничьих набегов домой. Вятка быстро разбогатела и приобрела свою мощь, именно, благодаря такого рода "грязным" деньгам. Кстати, существенную долю в этой торговле составляла продажа захваченного людского полона, причем не только из удмуртского и марийского, но и из русского населения соседних земель. Местное купечество, богатевшее от войны, имело скорее всего и значительные земельные владения в городе и округе.

В древний период истории русской Вятки, до окончательного покорения ее Москвой (1489 г.), особенным почетом и славой пользовались здесь так называемые "вожи" – это были отважные смельчаки, которые в мирное время, пускаясь в далекие путешествия с той или другой целью, проникали иногда до Каспия, до Белого моря, иногда далеко за "Камень" (Уральский хребет), внимательно осматривали проходимые ими местности, а по возвращении домой делались руководителями и указателями "пути" для своих соотечественников, в их, часто весьма далеких и удивительно смелых налетах за добычей. От знания "пути", ловкости, изворотливости таких "вожей" обыкновенно зависел, главным образом, счастливый исход вятских набегов,^>4 которые совершались большею частью, незначительным числом смельчаков, но непременно – "изгоном", "искрадом", внезапно, и дали себя знать не только Москве, но и грозному еще тогда Сараю. Из этих "вожей", смотря по относительной их опытности и умелости, избирались вятчанами для походов как вожди небольших отрядов – "ватаманы", так и главный предводитель – "воевода".

Звание и таланты "вожа" нередко переходили от отца к сыну, что и неудивительно, так как "вож", отправляясь с небольшим числом спутников, например, за соболем "за Камень" или за товарами востока "в землю татарскую", к берегам Каспия, обыкновенно, в числе спутников, брал с собою и сына, чтоб ознакомить его с "путями" тогдашней торговли и добычи. Яков Пугвин, славный "вож" средины XV века, "водивший" вятчан на Сысолу, Вымь и Вычегду, а потом бывший первым между тремя выборными "земскими воеводами" на Вятке, имел сына Константина; а этот Костя Яковлев Пугвин, уже выселенный из Вятки в 1489 г, в свою очередь был "вожем" в 1499 г. в отряде князя Семена Федоровича Курбского во время похода последнего в землю Югорскую и на Вогуличей. То же можно сказать о вятчанине XV века, прозванного "Мышкою" и его внуках. Прозвищ в древности, особенно на Вятке, без причины не давали; ими обыкновенно обозначали выдающуюся способность, черту характеpa, склонность человека. Если древние вятчане дали известному лицу прозвище "Мышка", навсегда оставшееся за ним и его сыном и внуками, то, конечно, хотели этим указать на необыкновенную юркость человека, уменье его прошмыгнуть, проскользнуть незаметно там, где другие обыкновенно попадали в беду. У вожа с таким характерным прозвищем, жившего приблизительно в конце XIV или начале XV века был сын Алексей и внуки "Оникей и Юрий Алексеевы Мышкина", которые вместе с Яковом Пугвиным, в половине XV века были "воеводами земскими" на Вятке, и которым адресовано было столь известное послание митрополита Ионы. Может быть из рода Мышкиных и сыном воеводы Юрия Алексеева был и воевода Костя или Костяй Юрьев, громкая молва о котором в XV в. пронеслась по всему Поволжью, и даже далее – от Сарая до Устюга и Москвы.