Вася вновь, уже в сопровождении коменданта, поднялся на крышу за альпинистским снаряжением, все никак не решив, с какой из барышень он встретит завтрашнее утро. И, что-то посчитав в голове, сверив со своим биологическим циклом, лунным календарем и знаками зодиака своих возлюбленных, решил позвонить именно второй девушке. С ней у Васи в один из летних вечеров произошла просто ослепительно романтичная история. Завис он на высоте девятого этажа: делал покраску наружных стен дома. Работа однообразная и нудная. Легкий сухой ветерок ерошит волосы, ласкает лицо, а по нему мастика размазана, вроде ночной омолаживающей маски для престарелых девиц. Мурлыкал себе под нос мотивчики о вечной любви и свободе, глядя, как солнце заваливается за горизонт. И вдруг из распахнутого окна этажом ниже грянул лихой канкан. Что-то вроде «Мулен руж». Докрасил Вася последний на смене квадрат, спускаясь, решил попутно заглянуть. Ненавязчиво... Тормознул у окна – и челюсть чуть не отвалилась. На столе с бутылками, снедью и прочим, отчаянно плясала, рыжая девчонка в короткой юбчонке. Она увидела пришельца, ничуть не смутилась, к ним за неделю уже привыкли, махнула рукой: «Заходи!» Вася и зашел. Оказывается, у девушки был день рождения. И никто к ней, бедненькой, не пришел. И не потому, что она была не очень хорошая девушка, как раз наоборот, просто так сложились обстоятельства: кто был на курортах, кто на даче, а с парнем своим она только-только разошлась.

Вася зашел – и получилось надолго. В двенадцать ночи, как настоящий джентльмен, без напоминаний откланялся. Собрал снаряжение на крыше, пообщался с теплыми летними звездами. А с первыми утренними лучами, спустившись по веревке, положил на подоконник спальни рыжей красавицы охапку свежих роз.

Романтика...

– У меня такое чувство, – заметил Родин, войдя в квартиру, – будто я здесь когда-то был.

– Точно был. Всего полчаса назад... – она подтолкнула его. – Заходи, не стесняйся.

Мимоходом среди картин Родин заметил фотографию на стене, сделанную на концерте: два исполнителя – женщина за роялем и мужчина скрипач.

– Если надо переодеться, где ванная, ты уже знаешь.

Родин не преминул быстро скинуть алый комбинезон и облачиться в вытащенные из рюкзака джинсы и безрукавку. Он вышел из ванной, оглянулся, куда бы среди этой сияющей чистоты положить рюкзак.

– Давай его сюда! – Яна взяла рюкзак и положила его на полочку у порога.

– У меня такое ощущение, будто провалился во времени, и вдруг, как сквозь туман, видишь и узнаешь твое лицо... А может, ты мне снилась... У тебя не бывает такого?

– Бывает. Синтетические грезы... Калейдоскоп улыбок, – как-то странно усмехнулась Яна. – Что тебе показать в моей квартире, чтоб ты убедился, что ты здесь был? Хочешь, посмотри мою комнату?

– Я хочу посмотреть комнату или, точнее, зал, где стоит рояль, – неожиданно заявил Иван.

Яна изумилась:

– Откуда ты знаешь, что у нас есть рояль?

– Потому что он у вас есть, – с нажимом ответил Родин. – И он меня позвал.

Яна прошла вперед, распахнула двустворчатые двери в зал. Среди пальм, дифинбахиусов, фикусов и прочих нерусских растений стоял рояль.

– Рояль в кустах... – только и вымолвил Иван.

– Мои родители – музыканты, – почему-то вздохнула Яна. – Они сейчас на гастролях в Сиднее.

– Мама – фортепиано, а папа – скрипка? – больше утвердительно произнес Родин.

– Как ты догадался? – вновь пришлось удивиться Яне.

– Скрипка, хоть и имеет внешне женские формы, – начал импровизировать Родин, – несет в себе исключительно мужское начало. Этот инструмент подчиняет себе, диктует свою волю, выплескивает свою силу. Поэтому в семьях музыкантов муж всегда – скрипач.