примечание α: Должно быть, при Реформации главным разрушителем органичности традиционного посредничества была та зияющая брешь, образованная доктриной, проповедующей строгое разделение между верой и деяниями, между царством Божьим и мирским, между внутренним и внешним в человеке. Религиозные войны являют собой, таким образом, абсурдное зрелище мира, который летит в пропасть только чтобы взглянуть на неё одним глазком, гармонии, которая рассыпается под напором сотен категорических и разнородных требований единства. Из-за склок между разными течениями, религии против собственной воли порождают понятие этического плюрализма. Но и здесь гражданская война воспринимается теми, кто сам её ведёт, как нечто, чему вскоре должен прийти конец, а формы-жизни не принимаются, а подлежат преобразованию в соответствии с тем или иным из существующих шаблонов[18]. С тех пор разнообразные восстания Воображаемой партии[19] взялись доказать устарелость представлений Ницше, который в 1882 году написал: «Религиозная война способствовала до сих пор величайшему прогрессу масс, ибо она доказывает, что массы стали почтительно обращаться с понятиями»^>11.

примечание β: Дойдя до противоположной точки исторической орбиты, современное Государство встречает старого врага: «секты». Но на этот раз в роли растущей политической силы выступает уже не оно.

36 Современное Государство завершает ту смуту, которую принёс в этот мир протестантизм, беря на вооружение его же метод. Разрыв между совестью и деяниями, который ставила в упрёк Реформация, современное Государство использовало, узаконив, чтобы задушить гражданские «религиозные» войны, а с ними и сами религии. примечание: С этих пор, с одной стороны, будет личная совесть, частная, «абсолютно свободная», и с другой стороны – политическое действие, публичное и «абсолютно подчинённое Интересам Государства». И это будут две отдельные, независимые друг от друга сферы. Современное государство само порождает себя из небытия, выкраивая из традиционного этического полотна морально нейтральное пространство политических техник, суверенитета[20]. Его сотворение – результат унылого механистического действия. Чем больше люди отдалялись от этого основополагающего момента, тем больше забывался его смысл. Это то спокойное отчаяние, которое ещё хранит давняя формула: cuius regio, eius religio[21].

37 Новое государство делает религии не действиях ⁄ тельными, потому что занимает их пост у изголовья самой атавистической выдумки метафизики – Единого. Отныне необходимо непрерывно всеми силами возвращать на место мировой порядок, который постоянно сам собой стремится ускользнуть. Полиция и Публичность[22] – не что иное, как фиктивные средства, которые современное Государство бросает на искусственное поддержание фикции Единого. Вся его реальность сводится к этим двум средствам по поддержанию Порядка, но порядка внешнего, теперь только публичного. И всевозможные аргументы в его поддержку также, в конце концов, сводятся к одному: «Где нет меня – там беспорядок». Но где его нет, там не беспорядок, там множество порядков.

38 Современное Государство, делая вид, что покончило с гражданской войной, является скорее продолжением гражданской воины иными средствами^>12.

примечание α: Нужно ли открывать «Левиафана», чтобы убедиться: «Если большинство согласным голосованием объявило кого-нибудь сувереном, то несогласный с этим постановлением должен по выяснении указанного результата или согласиться с остальными, т. е. признавать все действия, которые будут совершены сувереном, или он по праву может быть истреблён остальными. […] Да и независимо от того, вступил ли он в соглашение со всеми или нет, был он спрошен о своём согласии или нет, он должен или подчиниться их постановлениям, или быть остановлен в прежнем состоянии войны, при котором любой человек, не нарушая справедливости, может убить