Европейская история формирования государства это история нейтрализации всех конфессиональных, социальных и иных контрастов внутри Государства.

Карл Шмитт, «Нейтральность и нейтрализация»

32 Современное государство определяет себя не как совокупность институтов, разные формы комбинаций которых открывают возможности для любопытного плюрализма. Современное государство, пока оно ещё существует, определяет себя этически как область действия раздвоенной выдумки: что в отношении форм-жизни может одновременно существовать и нейтральность, и центральность[17].

примечание: Хрупкие построения власти можно узнать по вечным попыткам выдать всякие выдумки за очевидное. Начиная с Нового времени одна из этих выдумок, похоже, задаёт тон всем остальным: это нейтральный центр. Разум, Деньги, Правосудие, Наука, Человек, Цивилизация или Культура – всюду одно и то же бредовое стремление: утверждать наличие центра, и чтобы центр этот был непременно этически нейтрален. И потому государство есть историческое условие расцвета всех подобных уловок.

Франсуа Дюбуа. Варфоломеевская ночь

33 Современное государство этимологически выбрало себе индоевропейский корень – “st-”, означающий устойчивость, стабильность, то, что есть. Хитрый манёвр, обманувший многих. Сегодня же, когда Государство только и делает, что пытается выжить, явно видно, что всё наоборот: это гражданская война олицетворяет постоянство – стазис по-гречески, – а современное Государство – не более чем процесс реакции на это постоянство.

примечание α: Вопреки всему, в чём ЛЮДИ пытаются нас уверять, историчность, присущая выдумкам о современности, никогда не будет историчностью некой раз и навсегда достигнутой стабильности или долгожданного преодоления порога, но всегда – исключительно процесса бесконечной мобилизации. В тени торжественных дат официальной историографии и нравоучений линейного прогресса никогда не прервётся постоянная работа по перекомпоновке, исправлению, улучшению, шлифовке, перестановке, а иногда и весьма дорогостоящей перестройке. Именно эта работа и её повторяющиеся неудачи и порождают весь невротический хлам новизны. Современность – не период, в который помещены ЛЮДИ, а задача, императив осовременивания, сплошной поток от кризиса к кризису, с которым может совладать в итоге лишь наша лень и скептицизм.

примечание β: «Такое положение вещей зависит от различия отношения к войне и миру в современном и древнем обществе, которое обычно недооценивается. Соотношение между состоянием мира и состоянием войны в древности и сейчас прямо противоположное. Мир для нас – это нормальное состояние, которое нарушается войной; для древних нормальным было состояние войны, которое прерывалось миром» (Бенвенист, «Словарь индоевропейских социальных терминов»)^>9.

34 В теории и на практике современное Государство родилось, чтобы положить конец гражданской войне, называемой «религиозной». Соответственно оно и исторически, и по собственному признанию вторично по отношению к гражданской войне.

примечание: «Шесть книг о государстве» Бодена выходят через четыре года после Варфоломеевской ночи; а «Левиафан» Гоббса в 1651 году, то есть через И лет после начала Долгого парламента^>10. Взаимосвязь современных Государств (от абсолютизма до государств всеобщего благоденствия) выражается в войне, непрерывной и всегда неоконченной, против гражданской войны.

35 Вместе с Реформацией, а потом и с религиозными войнами теряется единство традиционного мира Запада. И современное Государство возникает как воплощение проекта, имеющего целью собрать это единство заново, но на этот раз уже в секулярном виде, и уже не как органическое, но как