Демоны не могут проникнуть в существо нашей личности, они соединяются с нами своими лукавыми и темными делами, которые становятся чем-то единым с нами. С нами соединяется как лукавство демонов, так и благодать Божия, потому что «предлежит мне» и Бог и добродетель, и тогда мы становимся или темными, или светлыми. Если я грешу, то это не значит, что я просто сделал нечто греховное, но это значит, что во мне завязалась настоящая борьба, произошла целая схватка – и я оказался побежден. Поэтому грех не означает, что я делаю что-то дурное, исповедуюсь в этом и получаю прощение, а если снова согрешу, то снова буду прощен. Грех означает, что я забываю, зачем родился, забываю, что только Бог может успокоить мою душу и что она никогда не сможет остаться непорочной, если не соединится с Богом. Итак, грех – это провал, ошибка, обман, промах, он означает, что я не смог попасть точно в цель[17]. Грех – это моя неудача.

Наклонность моей воли к греху на самом деле не мое собственное желание согрешить, но слияние моей воли с волей лукавого демона, который таким образом пробирается внутрь меня, в то время как я думаю: «Это то, чего я искал». Ведь каждый раз, когда я что-то делаю, я чувствую, что соединяюсь с тем, что делаю. Этим объясняется наслаждение, воспоминание о грехе и возвращение к греху – все это, как закваска, смешивается со всем моим существом.

После грехопадения прародителей характер заповеданной Богом человеку аскезы изменился. Для того, чтобы вырасти в своих отношениях с Богом и получить уготованное ему Богом наследство обожения, то есть непоколебимого, всецелого и окончательного пребывания в Боге, человеку стало необходимо победить и искоренить живущий в нём грех. Таким образом, путь «делания, созерцания и обожения», который в раю человек был способен совершить с радостным и приятным усилием, теперь соделался путём тяжёлой борьбы – борьбы со грехом, преодолением существующего разлада.

Живущий в человеке грех, мгновенно распространившийся по его природе и принявший вид множества греховных страстей, требовал от человека продолжения греховной жизни. Продолжая искажённо применять и направлять свои силы, человек «питал» грех и получал удовольствие, которое было противно Богу и вело к дальнейшему распаду самого человека. Напротив, противясь греху, останавливая в самом себе его требования, человек начинал страдать – так грех требовал себе новой «пищи». Таким образом, чтобы преодолеть гибельный путь самораспада и дальнейшего укоренения во грехе, человеку стало необходимо не просто внутреннее усилие, но перенесение страдания, стойкое и терпеливое противоборство, сопряжённое со страданием, внутренняя борьба со грехом.

Поскольку грех расколол не только отдельно взятого человека, но всё человечество, призванное стать Церковью в своих отношениях с Богом, постольку людям необходимо было восстановить отношения не только с Богом, но и друг с другом, вместе с тем помогая друг другу возвратиться к Богу. Человеку, вставшему на путь аскезы, было необходимо не только вести внутреннюю борьбу со грехом, но и терпеливо переносить страдания, причиняемые ему ближними, поэтому скорби и страдания людей, вновь вставших на путь аскезы, претерпевались ими не только за свои грехи, но и за грехи своих ближних,