– Я эти извилины знаю, – хмуро сказал Горихвост. – Овраг попетляет, да выведет нас на поверхность через двести саженей. Там уже не укроешься.

– Нам всего-то и нужно – добраться до мельницы! – зашептал с жаром Курдюм. – Она у меня как крепость. На щит ее не возьмешь!

– Эх, дружище Курдюм! – хлопнул его по плечу Горихвост. – Ты добрейшей души человек, но в охоте – дурак дураком. В лесу даже самая мелкая тварь понимает: ни в коем случае не тащи охотника к своему логову! От логова прочь уводить надо, иначе разорят дом, и не станет житья.

– Не уберемся по-быстрому – нас самих не станет!

Курдюм вскочил, ухватил Горихвоста за рукав и поволок за собой.

Когда они добрались до устья оврага, солнце уже погрузилось за край семи вод. Мерцающее стадо Ясного Месяца высыпало на сапфировый небосвод, закружив над головами звездный хоровод. Вечерние сумерки погрузили мир в тишину, лишь запоздалые кузнечики стрекотали, провожая последние теплые дни, да жаловались в дальних болотах лягушки на то, что скоро придется им впасть в забытье.

Горихвост высунул голову на поверхность и принюхался к воздуху.

– Ну, чего там? – нетерпеливо потряс его мельник.

– Тихо все. Не ерепенься! – успокоил приятеля вурдалак.

– Тогда полезли быстрее. Мне домой надо.

– Погоди! Перед нами ровное поле. Мы на нем, как на ладони. Нужно дождаться кромешной тьмы.

– Некогда мне ждать, – заныл мельник. – Не могу я хозяйство без присмотра оставить.

– Никуда не денется твое хозяйство, – возразил Горихвост.

– Если бы так! – всплеснул пухлыми ладонями Курдюм. – Водяница не дает мне покоя, беда с ней, и только. Чуть отвернулся – глядь, а она колесо поломала. Ось перекосилась, жернова встали. Я и на час боюсь выйти из дома. Эх, Горюня, если б ты только знал, как она мне вредит!

– Потерпи чуток, – сказал Горихвост, обнимая Курдюма за плечи. – Ночь уже опускается, еще полчасика – и нас никто не заметит. А пока высовываться рано – опытная охотница быстро смекнет, где нас ждать.

Курдюм сдался и привалился спиной к глинистому склону оврага.

– Мятлик свой не запачкай, – ухмыльнулся Горихвост.

– Кто бы мычал, – осклабился мельник в ответ. – У самого рожа заплыла, пальцы в грязи, как… как у вурдалака, другого слова не подберу. Вотолу тебе только вчера подарил, а она уже в дырах. Ничего: вот вернемся на мельницу, вычистим перышки.

– Я с тобой не вернусь, – возразил Горихвост.

– Отчего так? – удивился Курдюм.

– Есть у меня перед дедом должок. Кроме меня, родни у него не осталось. Мстить за кровь больше некому. А злодей может уйти. Нынче каждый час дорог.

Курдюм как услыхал про злодея – так его аж передернуло от страха.

– Разве ты уже выяснил, кто убийца? – заикаясь, спросил он.

– А чего тут выяснять? – заговорил Горихвост. – Пятуня мне сказывал, что в вечер перед убийством он со старостой, конюхом и Нежатой сидел в кабаке и резался в шахматишки. Как стемнело, заявился Лутоха. А чего он забыл в кабаке? Он же непьющий. Ну, его и позвали для смеху сыграть – думали, что легко обыграют. А он всех и обставил. Выиграл щербатую копейку – ту самую, что я нашел в пасти козла. Перед уходом весь выигрыш спустил на вино и закуску, и еще до полуночи был таков. А утром дед висел под потолком с вывороченными руками, и связаны они были его пояском. Вот он, смотри – я его раздобыл!

И Горихвост достал из сумы, с которой не расставался, рваный Лутохин пояс. Курдюм брезгливо взял его в руки, внимательно осмотрел и даже понюхал для верности.

– Так выходит, Лутоха и есть тать? – недоверчиво спросил он.

– А кто же еще? Все улики на нем сходятся, – убежденно проговорил Горихвост. – И время было у него, и возможность. Пятуня сказал, будто он ненавидел волхвов, за то якобы, что они плохо служили богам, отчего те и ушли.