Война наложила на отца свой отпечаток. Пройдя через ужасы голодной блокадной жизни, для него первейшим делом была забота о сытости и здоровье детей, о людях, обустроенности их труда и быта. Первым делом он организовал детский сад, освободил женские руки для работы в колхозе. Старым казакам и старушкам тут нашлось занятие по их душе, стали главными наставниками и воспитателями подрастающего поколения. Они вкусно кашеварили и заботливо присматривали за детьми, как за своими внуками, учили их уму разуму и всем премудростям жизни. Отец сам привозил из города редкие по тем временам продукты и сладости, игрушки, следил за своевременным получением необходимых продуктов с колхозных складов, занятиями детей и их играми. Местный фельдшер тётя Нина постоянно проверяла чистоту и гигиену, следила за здоровьем малышей. Самое главное то, что детский сад был построен быстро и руками самих колхозников, начиная от отделки помещения до изготовления детских кроваток, столиков и табуреток. Отец только добился выписки наряда на древесину, а столяры и плотники сделали всё остальное. Мастера своего дела постарались на славу. Работали не в ущерб основных дел, вечерами, ночью, но добротно и качественно. Людям в деревне это нравилось, ну а про детей и говорить нечего!

В доме деда на почётном месте стояла единственная на всю округу зингеровская швейная машинка, ещё бабушкино приданное. Она была мобилизована на службу для нужд всего колхоза. Отец привозил из райцентра рулонами ткани, а матушка ночами шила всей деревне рубахи и платья. Поэтому в доме по вечерам постоянно находились люди, примеряли пошитое, смеялись, шутили, говорили, что все как из инкубатора вышли в одинаковых одёжках. Но матушка старалась из одноцветной ткани разнообразить фасоны одежды.

Особая забота проявлялась к старикам, одиноким и немощным. Им в первую очередь развозили со станции на дрожках уголь, дрова из лесных делянок. Молодёжь и даже школьники привлекались к работе по переносу угля в закрома сараев, распиловке, колке и складированию дров, ремонту плетней и заборов, заготовке камыша для обновления крыш. Старики плакали счастливыми слезами и старались сами внести посильную лепту в колхозные дела. Кто ткал дерюжные коврики, кто вязали шерстяные носки и варежки, кто ремонтировал хомуты и сбруи, кто плёл маты из рогоза и чакона, да всего и не перечислишь. Каждый день колхозные склады пополнялись изделиями рукотворной работы. Жизнь в деревне бурлила, кипела, жила полной и насыщенной жизнью. Люди воочию убеждались, что жить становилась лучше, поэтому и работали на совесть.

Денег в колхозе тогда не платили, работали за трудодни. Поэтому отец давал возможность людям продавать за деньги в городе на базаре свои молоко и прочие молочные продукты. Для этого по воскресеньям выделял старенькую бортовую машину. Люди загружались в кузов с бидонами, вёдрами, кринками, кастрюлями и рано-рано выезжали в райцентр. Узнав про такую председательскую «вольность», отца журили и наказывали в райкоме партии, говорили, что возрождает кулаков в своём колхозе. Он отвечал, что если каждый колхозник будет жить и работать как кулак, то от этого только колхозу и будет лучше. Наказаний он не боялся, но переживал крепко. Переживал от того, что его не понимают кабинетные чинуши. Со стороны райкома даже была попытка на отчётно-выборним собрании колхоза заменить отца на посту председателя привезённым райкомовским инструктором. Но народ возмутился и устроил такую бучу, что посрамлённые приезжие отбыли ни с чем, вернее, с чувством радости, что остались живы и не биты казацкими нагайками. Больше подобных попыток с их стороны не было.