«Какую должность вы занимали?»

«С ноября прошлого года – заместитель начальника отдела».

«Итак, Евгений Витальевич, – следователь покончил с формальной частью, и тон его изменился на несколько более задушевный, – вы добровольно изъявили желание рассказать о вашей роли в подготовке антиконституционного переворота. Какую же роль вы сыграли?»

«Я был его вдохновителем».

«Поясните подробнее».

«Двадцатого июля сего года мною была подана аналитическая записка на имя Председателя КГБ Крючкова. В этой записке мною обосновывалась необходимость переворота и гарантировался его успех».

«Почему вы подали записку через голову непосредственного начальства?»

«Я имел на это полномочия».

«Вы употребили термин «переворот». Вы уже тогда отдавали себе отчет в незаконности предлагаемых мер?»

«Это не имело значения».

«Вы не ответили на вопрос».

«Да, отдавал».

«Какие цели вы преследовали?»

«Сохранение Советского Союза, восстановление железного занавеса и возобновление холодной войны».

Снова короткая пауза – видимо, следователь не ожидал столь прямого признания.

«Именно эти цели были изложены вами в аналитической записке?»

«Только первая. Второе и третье подавалось как необходимые меры. Впрочем, я не заострял на них внимание, полагая, что их необходимость очевидна при силовом варианте сохранения Союза».

«Таким образом, вы утверждаете, что основная идея путча принадлежит вам, а члены ГКЧП были лишь исполнителями ваших планов?» – голос следователя звучал профессионально ровно, но, думаю, в этот момент он всерьез усомнился в психическом здоровье допрашиваемого.

«Не совсем так. Доподлинно мне об этом неизвестно, но наверняка и Крючков, и другие давно уже рассматривали вариант силового смещения Горбачева и возврата к жесткому курсу. Я лишь подтолкнул их, пообещав успех».

«Какие у вас были основания для таких обещаний?»

«По большому счету, это была моя авантюра. Нужно было любой ценой предотвратить распад Союза, и я переборщил с гарантиями, опасаясь, что в противном случае они так и не решатся выступить. Боюсь, что это сыграло обратную роль – способствовало провалу. Полная бездарность действий ГКЧП объясняется не в последнюю очередь их верой в гарантии. Они были убеждены, что все пойдет по сценарию, и когда оказалось, что это не так, попросту впали в панику».

«А как вы вообще обосновывали подобные гарантии? Неужели ссылками на мифы и фольклор?» – следователь, кажется, впервые позволил себе иронию.

«Вам, очевидно, неизвестно, чем на самом деле занималось управление «Ч», – холодно осадил его Зелинцев.

«Так чем же оно занималось?»

«Особый отдел анализа мифологии и фольклора, – начал Зелинцев скучным голосом лектора, – был создан в 1957 году с целью изучения и использования в интересах государственной безопасности явлений, которые теперь принято называть паранормальными. Формального статуса управления никогда не имел, но по степени самостоятельности и полномочий его руководителей фактически являлся таковым. Считается, что полуофициальное название управление «Ч» получило по фамилии полковника Чебыкина, который пробил саму идею создания отдела и был его первым начальником. Однако «Ч» довольно часто расшифровывают как «чудеса» или «чертовщина».

«Управлению «Ч» удалось добиться каких-то реальных результатов?» – скептически осведомился следователь.

«Абсолютное большинство людей, которых мы обследовали – либо психически больные, либо невежды и шарлатаны. 99 % феноменов либо не находили подтверждения, либо получали объяснение в рамках традиционной науки. Но, собственно, никто и не рассчитывал, что стоит создать отдел – и реальные чудеса посыплются на нас, как из рога изобилия. Чем драгоценнее добыча, тем больше пустой породы приходится перелопатить, чтобы ее обнаружить. Очевидно, руководство было согласно, что остающийся один процент вполне оправдывает существование управления «Ч».