…Так что никто не посмеет обидеть твою девушку, отчётливо пронеслось в Мишиных ушах. Он поднял «молнию» утеплённой кожанки и шёл к остановке. Вот именно: твою девушку. Только какая она моя? Давно уже одолевают мысли: не работает ли она «по вызову»? Да нет, не может быть. Глаза её – как озёра. В них вся Вселенная сокрыта. Со всеми ЕЁ видимыми мирами и не видимыми. (Иногда в мыслях заносит совсем уж – так ли это важно? Ведь я же её люблю. Как мне кажется…) Как говорится, и мама будет не в восторге, и папа не обрадуется. Им, пожалуй, не объяснишь да и объяснять не надо, что человек живёт ни одни раз. Всякая новая жизнь даётся ему для того, чтобы переосмыслить и перестроить все безрадостные «успехи» старой, где он в силу заложенной в него кармической программы не вполне осознал, в чём главная ценность жизни и истинная цель возникновения на бескрайних космических просторах этого уникального, многогранного по своему существу, такого прекрасного мира. Да уж, мира, в котором пока нет самого мира: такого состояния целостного равновесия, когда кармические волки сыты, а кармические же овцы целы. И, что самое главное, и те, и другие могут постоять за себя. Нет, что я такое несу! Я же всегда был и буду противником сосуществования добра и зла под одной небесной твердью! Впрочем, тьфу на меня. Прости, Господи, оно мне надо? Опять голову заморочили, черти проклятые.

В который раз он поймал себя на мысли, что снова богохульствует. Некая тёмная сила, что обитала у него внутри, вышла из-под его вездесущего контроля. Попыталась овладеть его разумом и восприятием. Это было странным и настораживающим для него. Тем более, он продолжал работать над собой. Постоянно медитировал и молился на очищение, делал специальную духовную гимнастику с заимствованием из йоги, усиленно занимался спортом. Недавно записался на бокс. Значит, не пришло ещё время выстирать на моей белоснежной рубашке последние тёмные пятнышки. Так подумал он и заметно ускорил свой шаг, который вскоре превратился в твёрдую, уступчатую походку. Это позволяло, не отвлекаясь ни на какие пустые мелочи снаружи, прислушиваться ко всему происходящему внутри.

Утром следующего дня ровно к семи ноль-ноль, как и было указано в сообщении, он стоял как штык в просторном помещении корпункта, что было отделано по последней моде белыми пластиковыми панелями. На столах безудержно пела и мигала оргтехника, что соседствовала с кипами файловых и обычных папок, коми место было на шкафах из «металлики», а также листами исписанной и чистой бумаги. Платон Ильич, «ответсекретарь» (что на нормальном, человеческом языке означало ответственный за выпуск или «выпускающий редактор») был уже здесь ни свет, ни заря. Сиял в белизну панелей своей ярко-шафранной лысиной и блистал острыми, злыми глазками из-под стёкол золотых очков. Возбужденно потирая руки, он смотрел в наушниках телевизор, где передавали «Евроньюс». Гидромецентр от лица длинноногой блондинки как всегда вещал туманно, предлагая на выбор: умеренную облачность и местами мелкий дождь в тёмное время суток. Днём, впрочем, обещалось некоторое просветление, что тоже радовало. (Когда блондинка, грациозно махнув рукой, перешла к теме рекламы недвижимости в подмосковье и новых видов «нестареющей» косметики, Платон Ильич тут же стал блуждать по каналам, не попадая пальцем на нужные кнопки пульта.) Никого, кроме трёх, аккредитованных по Сочи сотрудников «Великой России», не было ни видно, ни слышно. Татьяна Андреевна Бевзер восседала за чёрным полированным столом овальной формы, который прозвали Рыцарским. Она была подобна Сфинксу, который таки проснулся, восстав от векового каменного сна. Произошло ли это в результате попадания дюжины наполеоновских ядер, что были выпущены по реальной, величественной статуе в XVII веке, или заслышав лязг танков и самоходных пушек Эрвина Роммеля, предстояло установить учёным. Разве что, Платон Ильич… Зябко подёргивая плечами, скрытыми шерстяной шалью, она посмотрела на Мишу сквозь стёкла овальных роговых очков подслеповатыми глазками. Словно приглашая его сесть на высокий вертлявый стул, гаркнула в трубку радиотелефона: