– Хорошо, но с тобой лучше. Ты же мама!

– Ой, Маришка, застыдила меня совсем!

– А где твои вещи? – Павел даже остановился, растеряно глядя на небольшую сумку.

– У Тани пришлось оставить. Я, как с тобой поговорила, услышала, что Дениска заболел, так сразу на вокзал. Некогда было за сумкой заезжать.

– Как там твои подруги? – поинтересовался Павел.

– Странно у них все как – то, запутано, – задумалась Света. – Мы лучше с тобой живем, проще. Пусть и в тайге.

– А мне уже сообщили, что мы можем собирать чемоданы. Кончилась наша длительная командировка.

– Да?! – Света постаралась придать голосу радость, но на глаза снова навернулись слезы.

– Свет, да ты, что не рада? Я думал, ты только об этом и мечтаешь? – Павел смотрел на жену и не мог скрыть удивления.

– Не знаю, Паш! Нам там было так хорошо вместе.

– Мы и сейчас будем вместе. Только жить будем в городе. Где кафе, театры, музеи. Ты же так мечтала в театр сходить. Теперь у тебя появится возможность посещать культурные мероприятия хоть каждый день. И в рестораны будем ходить ужинать всей семьей, чтобы ты не хлопотала на кухне.

– Я люблю для вас готовить, мне это нравится, – всхлипнула Света.

– Мам, мам, – затрясла руку матери Маришка, – а я в школу ходила. Меня бабушка Женя водила. И за партой сидела с мальчиком. Представляешь, они там, в своей школе, даже таблицу умножения еще не знают. И английских слов не понимают совсем. Только сидят за своими столиками, ручки вот так складывают, – Маришка положила руку на руку, показав, как складывают руки настоящие школьники, – и выходить могут только когда звонок звенит.

Света не поняла по тону дочки, понравилось ей в школе или нет.

– А ты еще хочешь туда пойти?

– Не знаю, – задумалась дочь. – Странно у них как – то все, запутано, – повторила она слова матери. – У нас лучше.

Татьяна

Таня уснула на диване, возле телевизора. Она все ждала Мишу и не хотела подниматься в спальню одна.

«Он же голодный придет, наверное. А греть себе не любит. Схватит что – нибудь из кастрюли холодное, разве это еда. И поговорить ему всегда хочется перед сном: где он был, что делал, о чем спорили».

Таня всегда садилась напротив мужа, он доставал из буфета два тонких фужера, наливал в них немного красного вина, и они засиживались так за полночь.

Сразу уснуть Миша не мог, ему всегда надо было «выпустить пар», как он говорил, обсудить прожитый день, подумать немного о завтрашнем, и Таня всегда должна была находиться рядом.

Сквозь сон она услышала, как тихо отворилась входная дверь, как вошел Миша, и отчего – то долго стоял в прихожей, не зажигая свет. Она даже испугалась, что это кто – то чужой забрался в их дом, и вскочила с дивана, сжимая в руке пульт от телевизора, как оружие.

Миша стоял, глядя перед собой, и не сразу заметил жену. А заметив, вздрогнул; спросил, не глядя ей в глаза:

– Почему не спишь?

– Тебя жду.

– Зачем? Ложись спать. Я посижу немного в тишине, устал.

– Я с тобой. Ты ел? Хочешь, мясо разогрею? Но его можно и холодным с помидорами…

– Я ничего не хочу, – раздраженно воскликнул Михаил. – Просто хочу посидеть в тишине. Это так сложно понять?

– Ну, ладно, – пожала плечами Таня и стала подниматься по лестнице.

– Откуда такие цветы?

– От тайного поклонника, – бросила она, не оборачиваясь.

«Пусть тоже переживает. Даже поревнует, полезно, освежает семейные отношения. А то ведет себя как – то странно».

Таня долго лежала с открытыми глазами, обида не давала уснуть, требовала выяснить отношения, наговорить друг другу резких слов. Михаил ворвался в спальню и подлетел к кровати, потрясая в воздухе желтым конвертом, доставленным почтальоном.