Уже сидя в машине, которая везла нас домой, я смотрела на меняющийся за окном пейзаж и отсчитывала последние секунды, когда нахожусь с ним рядом, вот в такой близости. И от осознания скорой разлуки внутри все переворачивается. Мне плохо до такой степени, что тошнит. Глубоко дышу, чтобы не вырвало и я не опозорилась перед ним окончательно.

— Элла, тебе плохо? — от его внимания не ускользнуло происходящее со мной. — Может, машину остановить?

— Нет, нет, все нормально, — мне стыдно за свое состояние и совсем не хочется казаться перед ним такой никчемной.

— Да, остановите. Маму тошнит. Надо подышать свежим воздухом.

Не успеваю возразить Алисе, как Левин дает своему водителю распоряжение притормозить и после, открыв дверь с моей стороны, помогает мне выйти из машины.

Ну почему мое глупое сердце приходит в восторг от его заботы обо мне?! Он продолжает держать меня за руку и участливо заглядывать в глаза, интересуясь, не стало ли мне лучше.

Чувствую себя актрисой второсортного фильма. Ведь меня всю скрючивает вовсе не оттого, что тошнит в дороге, а от боли осознания скорой точки невозврата, когда мы вновь станем чужими друг другу!

Отбрасываю его руку и возвращаюсь в салон.

— Не надо так, Левин, иначе я могу подумать, что ты искренен. И что вовсе не из-за договора была вся эта поездка.

Бросаю эти грубые слова и отворачиваюсь к окну.

Атмосфера в салоне автомобиля становится напряженной. Артур никак не отреагировал на мою реплику. Сел на свое место и вновь углубился в свои мысли.

Я же стирала катившиеся из глаз слезы и тихонько плакала всю оставшуюся дорогу.

Мы уже въехали в город, но все не прекращали движения. Мне даже пришлось оглядеться. Почему так долго? Мы же живем в получасе езды от аэропорта! Куда нас везут?

Вытерев в очередной раз слезы, я повернулась к Левину и задала интересующий меня вопрос:

— Куда ты нас везешь? Почему мы едем в центр? Наша квартира... Мы уже давно должны были добраться.

— Вы едете ко мне, — коротко бросает он.

От его уверенного тона и самого заявления веет такой силой, что даже возразить нечего. «Неужели мы еще немного побудем вместе», — внутренне ликую.

У Артура большая квартира — двухуровневый пентхаус с прекрасным видом на город.

Едва переступив порог, он сразу поспешил в свой кабинет, а нас предоставил домосмотрительнице. Она показала нам нашу комнату и до вечера была всегда рядом. Отлучалась только, когда в дверь звонили. А гостей было много, что очень удивило. Артур действительно деловой человек: даже в день перелета умудрился назначить и провести несколько встреч. Договорив с одним человеком, принимал второго, за ним третьего, и так до поздней ночи.

Раздосадована ли я его занятостью и невниманием к моей персоне? Да очень! Зачем вообще было везти нас к себе?!

Ближе к ночи, окончательно убедившись, что господин Левин не удостоит нас вниманием, мы с Алисой, уставшие, завалились на кровать, просторную и мягкую.

Эх, когда я смогу себе такую позволить?

«Вот получу оплату за поездку и позволю! — даю сама себе обещание. — И Алисе заодно!»

Утром просыпаюсь от запаха бодрящего кофе. Быстро накинув на пижаму предоставленный халат, я буквально плыву на чудесный аромат в сторону кухни. И обнаруживаю Артура, сидящего за столом с кружкой в руках и… спящего. Замечаю, что он одет во вчерашнюю одежду. Получается, не спал всю ночь, а сейчас уснул? Как мило.

Сажусь напротив и, подперев руками лицо, рассматриваю его.

Темные брови, изогнутые дугой, переломанный после драки в казарме нос... Бедненький мой, сколько ему пришлось тогда вытерпеть боли. Вспоминая свои первые впечатления о нем, понимаю, что изменился он не по своей воле. А потому, что был вынужден.