Второй шанс для бывшего Алина Давыдова

– Ориентировочный срок?

– Восемь недель.

Врач вбивает информацию в компьютер, на меня особо не смотрит. Я облизываю пересохшие губы. Это были тяжелые восемь недель, а если точнее – последние четыре. Задержка. Положительный тест (по правде, целая коробка положительных тестов).

Полное непонимание, как быть дальше.

– Так, забыла спросить, – врач колесиком мышки отматывает документ вверх. – Контактные данные супруга.

– Я не замужем.

– Отца ребенка?

Отрицательно качаю головой.

Дело в том, что отца нет. Нет, физически он, конечно, имеется, эта история не о непорочном зачатии – только вот мы расстались, и о беременности он не знает. Я надеюсь, что никогда и не узнает. Потому что не поверит, что это случайность. Потому что я не хочу стать для него обузой. Потому что не собираюсь взваливать на него ответственность за свое решение.

Врач никак не реагирует. Думаю, не я первая в этом кабинете гинеколога, у кого нет ни мужа, ни парня – только ребенок в животе и полная неопределенность в жизни.

Когда я поняла, что ошибки быть не может, то даже не колебалась. Конечно, надо рожать. Мне тридцать один год. За плечами – неудачный брак, тяжелый развод. Куда оттягивать? Я не из тех, кто считает, что беременеть нужно после тридцати пяти или вообще сорока – потому что понимаю, что не молодею и здоровее не становлюсь.

Я не карьеристка, да и попытаюсь работать удаленно. Ребенка финансово потяну.

В общем, сомнений не было.

Но еще почти четыре недели после того, как тесты показали две полоски, я колебалась и не записывалась к врачу. Ну, всякое же бывает. Мало ли гормональный сбой.

Но прошел еще месяц, и стало понятно: сбой как-то затянулся.

Тогда-то я и пошла в клинику.

– Хорошо, – врач сворачивает документ. – Давайте посмотрим вашего малыша, а потом решим, какую программу ведения беременности выбрать.

Мы перемещаемся к аппарату УЗИ, и я впервые слышу, как стучит сердечко моего ребенка. Сердце замирает, а на губах непроизвольно растягивается улыбка.

– Всё в пределах нормы. Длина один и шесть, запиши, – медсестра фиксирует данные, которые сообщает врач. – Теперь поговорим о программах…

Из клиники я выхожу с опухшей головой, но абсолютно счастливая. В пальцах сжимаю заключение с фотографией, на которой есть маленький человечек. Он пока ещё слабо различим на снимке, но я знаю, что он растет внутри меня, и у него бьется сердечко.

Я стану хорошей матерью ради него.

Только вот мое хорошее настроение резко рушится, когда в дверях я отступаю назад, чтобы пропустить входящую пару, и натыкаюсь на знакомый до боли взгляд.

– Вера? – спрашивает мужчина, с которым у нас уже нет будущего, и я непроизвольно прижимаю заключение к груди.

Он не должен узнать о ребенке.

Это тайна, которая может стоить мне всего.

Только полная неудачница может встретить бывшего на крыльце клиники с названием «Мир репродукции». Даже не отвертишься, что зашла сюда проверить желудок или сделать рентген носа. Я топчусь в дверях. Игорь Воронов перегородил проход собой. Проскользнуть, конечно, можно, но придется лезть бочком, а это как-то уж совсем диковато.

Он безумно привлекателен. Хоть его и нельзя назвать красавчиком, но в Игоре всегда было что-то цепляющее. Что-то, что заставляло задержать взгляд или согласиться погрузиться с ним в омут. Глаза глубокого шоколадного оттенка, темные волосы, короткая стрижка. Выразительные черты лица, такие четкие и ровные, будто нарисованные по линейке. Тонкие губы, легкая щетина.

Он одевается со вкусом, и мне всегда жутко нравилось, как смотрится галстук на его шее.

– Привет, – криво улыбаюсь ему.

– А что ты?..

Вопрос не заканчивает, обрывает на середине. Но я и сама могу догадаться: он хочет поинтересоваться, что я тут забыла и почему смертельно побледнела, завидев бывшего на горизонте.

Спутница Игоря недовольно поглядывает то на меня, то на него. Красивая. Если оценивать трезво, без женской ревности, то у нее длинные смоляные волосы, идеальная фигура, осиная талия. Ей лет тридцать, как и мне, но выглядит она на все сто баллов. Ну а если подключить всё же капельку ревности и скептицизма, то скулы слишком узкие, явно смоделированные пластическим хирургом, а в губах многовато филера.

Кукла. Идеальная. Неживая. Но, наверное, такие привлекают мужчин.

– Прости, мне надо идти, – говорю строго, оставив вопрос без ответа. – Очень спешу.

– Да, конечно.

Игорь делает шаг в сторону и открывает дверь, позволяя мне выползти наружу. Я спускаюсь по лестнице, не оглядываясь, но каждую ступеньку, что прохожу, ощущаю позвоночником взгляд. Оценивающий. Прямой.

Начинает подкатывать тошнота. В последнее время такое часто случается. Я искренне завидую тем девушкам, которые не столкнулись с токсикозом, потому что меня он сопровождает с шестой недели. Меня тошнит утром, в обед и вечером, от голода и от сытости, от нервов и после сна. Поэтому сейчас я набираю в грудь побольше воздуха, достаю из сумочки подготовленную воду с лимоном и отпиваю мелкими глотками.

Заключение прячу в файлик.

Меня потряхивает, состояние такое, будто стою над пропастью и смотрю в темнеющую бездну. Бездну цвета его глаз.

Все-таки морально я была не готова встретить Игоря вновь. Тем более вот так. Глупо как-то. В обстановке, когда я полностью обезоружена.

Мы расстались, нас ничего не связывает. Я не должна перед ним отчитываться и могу не испытывать чувства вины. Да и что я должна была сделать? Кинуться в объятия с криком:

– Я беременна от тебя!

Бред какой-то. Он бы пальцем у виска покрутил.

Почему тогда так тошнотворно, словно моя тайна тяжким грузом лежит внизу живота и давит, тянет, выкручивает?

Ещё и эта девушка, во взгляде которой читалась холодная надменность. Зачем он привел её в клинику? Они планируют завести ребенка или… она тоже беременна? А что, дело-то недолгое при должном старании. В том, что у Воронова активные сперматозоиды, я теперь не сомневаюсь. Через любую защиту пролезут.

Смешно, что с бывшим мужем у меня не получалось забеременеть года три (собственно, это и стало одной из причин развода), а Игорю понадобилось несколько месяцев. И ведь мы предохранялись. Никогда не спускали на тормозах этот вопрос, не думали: «Да ладно, пронесет».

Чудеса случаются?

По всей видимости.

Я возвращаюсь домой и долго не могу успокоиться, хожу кругами по узенькой кухоньке, бестолково перебираю посуду. Встреча с Игорем вспорола едва заживающие раны.

Разрыв – это всегда больно. Особенно, когда ты к нему не подготовлена, но понимаешь со всей отчетливостью: вам не быть вместе. Вы слишком разные. Вы совпали ненадолго, но вас ничего не связывает.

Вы уже понимаете, что вам ничего не светит, но ты до последнего держишься за призрачный шанс, греешь его в руках и мечтаешь, что всё образумится.

Не образумилось.

Звонок в дверях заставляет меня очнуться. Я непонимающе озираюсь. Вроде доставки не жду, никто не должен прийти.

Выглядываю в «глазок».

Сердце останавливается, и тошнота подкатывает с новой силой.

Игорь.

Я малодушно замираю у двери, прижимаюсь к ней боком и перестаю дышать. Боюсь неловким шагом раскрыть свое присутствие.

– Вера, я знаю, что ты там, – чеканит Игорь за дверью. – Открой.

Молчу.

Уходи. Исчезни. Растворись.

– Нам надо поговорить, – голос его покрывается коркой льда.

Я обхватываю руками отсутствующий пока живот, будто бы пытаюсь прикрыть его, защитить от всех бед на свете.

– Вера, я знаю, что ты беременна, – последние слова Игоря выбивают почву у меня из-под ног.

Откуда? Как? Неужели в клинике вообще нет понятия о врачебной тайне? Или за небольшую плату всё возможно, даже сдать клиентку с потрохами?

Меня накрывает волной злости и обиды. Да даже если я и беременна, что с того?! Какое право он имеет заявляться вот так, после того, как мы поставили жирную точку в наших отношениях?

Чего он хочет? Уговорить меня избавиться от ребенка?

Не дождется.

Кто вообще сказал, что этот ребенок от него? Я не обещала хранить верность. Может, я настолько ветреная, что за время нашего романа сменила десяток партнеров? Может, в те дни, когда он был слишком занят для встречи, я забывалась в объятиях других мужчин?

Конечно, это не так. Последние несколько месяцев в моей жизни был исключительно Игорь Воронов. Только он и никто другой.

Но что мешает соврать?

Да, так и скажу. С легкой иронией в голосе, без всякого страха: «Я была тебе неверна, ну, прости».

Сглатываю и открываю дверь.

– Я могу войти? – спрашивает Игорь, а я невольно вновь останавливаю на нем взгляд.

Это помутнение рассудка, не иначе. Гормоны, первобытные инстинкты – я не знаю, как назвать те эмоции, что вызывает во мне этот мужчина. Стоит ему оказаться рядом, у меня подкашиваются коленки. Совершенно запредельное, иррациональное чувство зажигается внутри. Как будто кипятком обдает внутренности. Но мне не больно – только невыносимо жарко.

Но я борюсь с собой.

Пожимаю плечами, чуть отхожу в сторону, как бы и не пропуская его вперед, но и не запрещая. Хочешь – заходи. Какое мне дело.

«С чего ты взял, что это твой ребенок?» – повторяю про себя как мантру, чтобы в нужный момент не ошибиться с интонацией.

Игорь стягивает ботинки, в носках проходит на кухню и замирает у окна. Делает всё так привычно и буднично, словно он – полноправный житель квартиры, а не гость, который принес мне слишком много боли. Пусть мы и расстались без скандалов, но я успела к нему прикипеть. Потом долго приходила в себя, шаталась по квартире как сомнамбула.