– Ну привет, Диман. Что-то в последнее время мы с тобой видимся при не самых приятных обстоятельствах. Расскажи-ка мне, как ты сегодня утром нашел труп Леонида Воронцова, – сказал Иван, подойдя к Дмитрию.

Они с Дмитрием раньше учились в одном институте, затем долгое время их связывала крепкая дружба. Продлилась она до момента, когда им исполнилось по тридцать лет. До того самого момента, когда Дмитрий в драке в кафе не толкнул одного парня, и тот не умер от удара головой о край стола. Это неверно принятое решение стоило ему девяти лет жизни, и испорченных всех последующих лет. После выхода из тюрьмы у него в друзьях оставался только алкоголь. Все попытки Ивана ему помочь он сразу отвергал.

– Привет, привет, старый друг, – сказал Дмитрий, отставляя в сторону бутылку с пивом и сдвигая с глаз шляпу, – ну почему это при не самых хороших? Как по мне, так обстоятельства самые что ни на есть хорошие. Если не сказать замечательные.

– Как это понимать? У тебя с ним были какие-то личные счёты?

– Так я тебя сейчас просвещу. Ты же у нас делами семейными не занимаешься, вроде как.

Иван Семёнович отрицательно покачал головой.

– А тут именно такие дела. Я уверен, для половины города его смерть будет хорошей новостью. Его дочь постоянно ходила с синяками и ссадинами на руке и шее. Слышал бы ты, какие слухи ходят о нём. Думаю, ты понимаешь, о чём я. Я и сам уже подумывал взять правосудие в свои руки, укокошить ублюдка.

Иван жестом попросил Дмитрия сделать паузу, и удалился в пивнушку позади него. Через минуту вышел, держа в руке банку кваса. С щелчком открыл её, и сел на землю возле Дмитрия.

– Продолжай. Такое нельзя слушать без кваса, – сказал он улыбающемуся Дмитрию.

– Его каждая собака на районе кличет не иначе как извращенец. Ты знал, что сестра его жены раза три пыталась лишить его родительских прав и забрать Юлию себе? Вот только дочь всегда молчала, ничего не говорила органам опеки, и этот гад всегда выходил сухим из воды. Короче говоря, ублюдком он был знатным, и кто бы это с ним ни сделал, честь ему и хвала. Просто вынесли биомусор.

Иван допил квас и выкинул пустую банку в урну на углу пивнушки.

– Это я уже понял, человеком он был, мягко сказать, хреновым. Как ты его обнаружил? Ничего подозрительного не видел? Если честно, это моё последнее дело, и мне хотелось бы уйти на положительной ноте. Так что буду рад любой помощи.

Дмитрий глубоко вздохнул, допил последнее из бутылки и уставился на свои ботинки.

– Да я толком-то ничего ведь и не видел. Я когда из-за угла дома выходил, видел, как он на землю шлёпается, с полуметра приблизительно. Затем на землю стали падать верёвки какие-то. По крайней мере, я тогда думал, что это верёвки. Я тогда с утра был подвыпивший немного. Не смотри на меня так, у меня был достойный повод. День рождения дочери отмечал, тридцать пять лет ей, почти юбилей.

Он сделал небольшую паузу.

– Я даже не понимаю, что именно я праздную! То, что ей исполнилось тридцать пять, или то, что я не видел её тридцать пять лет. Тяжело, очень тяжело. Не дай бог кому-то подобное испытывать. Ну да ладно, имеем что имеем. В моих силах было всё изменить, но я выбрал вот этот бесславный путь.

Дмитрий поднял вверх бутылку, словно обезьяна, поднимающая новорождённого львёнка.

– Так вот, подошёл я к нему. Я-то думал, что он упал откуда-то. Может электрик или рабочий, ветки пилил и навернулся. Подошёл, хотел помочь человеку. А потом как увидел, что мужик то без кожи. И то, что полосы эти вовсе не верёвки какие-то, а его кожа. Ха, с меня тогда опьянение как рукой сняло. То зрелище привело меня в чувства покруче всякого рассола, скажу я тебе. Стою я над ним, будто и не пил всю ночь, словно меня ледяным душем окатило. Я не понял, что именно с ним случилось, но человека мне было жалко. Жалко до того момента, пока я не увидел его одежду, валявшуюся там же. Эту потёртую кожанку я узнаю из миллионов других. И тогда я понял, кто именно передо мной лежит, похожий на рисунок в кабинете биологии. Помнишь такой? Огромный такой плакатище, висел у нас в институте.