– Хорошо, брат, я слезу, – с видимой охотой согласился Тиберий. – Хочешь покататься – катайся, лошадь твоя.

– Я хочу не только покататься, но и покомандовать, – признался Аркаша. – Тебе не жалко дать мне покомандовать минут пять?

– Ты вправе командовать любым войском, – смиренно отвечал Тиберий. – Ты – везде гений, за что ни возьмёшься, мы же – лишь таланты, и то – местами.

Но Аркаша уже не слушал его. Оседлав охмурённую кобылу, которая даже присела на всякий случай, почувствовав сверху столь могучего самца, он радостно крикнул:

– Римляне, смирно! Равняйсь! Смирно! Правое плечо вперёд, ать-два! Левое плечо вперёд, ать-два!

Аркаше нравились слаженные действия четырёх с лишним тысяч молодцов первого из подошедших легионов45, хотя пару раз его глаз и отметил семерых замешкавшихся велитов46: троих Аркашин глаз заметил в первый раз и четверых – во второй. Между тем первые ряды легиона, снеся Аркашин гамак и чуть было не снеся дубы, вошли в Альбис.

«Однако, по ширине эта хвалёная Эльба едва ли превосходит Москву-реку под Лужниками», – с сожалением подумал Аркаша, не переставая подавать чёткие команды:

– Ать-два, ать-два! Левой!

Шеренга за шеренгой всплывали и под чёткие Аркашины «Ать-два» вплавь пересекали Альбис. Немалая река Альбис, но всякий римлянин с Аркашиной помощью доплывал до её середины.

– Стой, ать-два, – скомандовал Аркаша, когда весь почти легион оказался в воде.

Разочарованно глядя, как барахтаются воины, – они не могли совладать с течением, чтоб по-уставному выполнить команду «Стой», – Аркаша поморщился, но продолжил руководить переправой.

– Равняйсь, смирно! Левой, левой, ать-два!

– Видишь, что значит полководческий гений, – сказал он Тиберию, когда первые шеренги, равняясь на правый фланг, выбирались на противоположный берег. – Ты бы начал строить мост, и ты бы строил его неделю минимум, а ведь достаточно было просто скомандовать: «Легион, ать-два».

– Да, я бы так не сумел, – сумел признаться Тиберий.

– Римляне! – крикнул Аркаша, когда второй легион только подходил к реке, а первый, дрожа и отфыркиваясь, маршировал на месте. – Рады ли вы меня видеть?

– Ра-ды-ра-дыра-дыра-ды! – разнеслось по обоим берегам германской реки.

– А я вот не рад вас видеть, – признался Аркаша, поочерёдно отворачиваясь от обоих легионов.

– Почему же, о, великий Аркаша? – крикнул старейший центурион47 из первого легиона. – Чем мы прогневали тебя?

– Опять война, опять резня – это негуманно! – грустно крикнул Аркаша.

– А молиться Вотану48 – это гуманно? – возразил центурион. – Когда есть Юпитер, есть Марс, есть, наконец, Квирин49!

– Это – ещё более негуманно, – согласился Аркаша. – Так негуманностию негуманность поправ – вперёд, на германцев!

Аркаша летал перед войском. Казалось, у него в самом деле выросли крылья.

– Ура! – гаркнули оба легиона.

– Рано уракать! Не все сумели достойно выполнить манёвр «переправа»! – крикнул Аркаша. – Были такие, что мешкали, не держали равнение в строю, гребли не в руку. Они будут наказаны. Все, кто такими безобразиями опозорил звание римского воина – шаг вперёд!

Весь первый легион вышел вперёд.

– Как наказать вас? – крикнул Аркаша.

– Смертью, вестимо! – ответил старейший центурион – при молчаливом одобрении остальных провинившихся.

– Да будет так! – провозгласил Аркаша.

– Смертью от руки Аркаши! – добавил центурион.

– Пожалели б мою руку, – пробурчал Аркаша. – Ладно, соорудите нам с Тиберием плот! – приказал он воинам второго легиона.

Плот был сделан в кратчайшие сроки. Похвалив умельцев, на маленьком плоту Аркаша с Тиберием вдвоём пересекли реку.