Что мне не нравится. Во-первых, когда за мной следят. Когда я не могу переодеться в одиночестве. Когда в дверь ванной стучат каждые 2 минуты 40 секунд с вопросом: «Ты там?».

Во-вторых, когда мне не верят на слово, а взвешивают и измеряют сантиметром, чтобы определить размер одежды. Когда одежду выбирают за меня.

В-третьих, колючая магическая бечёвка.

В-четвёртых, когда не разрешают выходить на улицу.

В-пятых, когда не разрешают снимать тяжёлые амулеты.

В-шестых, магическая шоковая защита на окнах, вентиляционных отдушинах, смывах в ванной, кухне, туалетах, дверных скважинах. Когда только успел?

В-седьмых, зачарованные зеркала. Переодеваться приходиться вжавшись в угол у занавески. Зачарованной. Раньше, то есть в безвременье моего прошлого пребывания в доме, вещи не смердели магическими эманациями, но я изменилась.

В-восьмых, Тимур. Я несколько раз начинала говорить о Храме, но Маг всякий раз менял тему, начинал вещать о финансовой и юридической ответственности, об авторитете, о самоконтроле. Промучил меня до вечера. В конце концов, он должен был уступить. Уверена, Тимур с самого начала планировал нанести визит в Храм и сбрыкнуть на меня всю атрибутику и формалистику навеки вечные, просто мой дискомфорт возмещал ему эмоциональные потери, связанные с моими поисками, он мстил мне за долгое ожидание. К вечеру у него на лице даже проступило привидение улыбки.

Маг уступил поздно вечером, но мне в голову закралось убедительное подозрение, что дело не в моём нытье, а в том, что пошёл слух о моём появлении. Ирена не дура. Она достаточно умна, чтобы соотнести события на турнире, незнакомую девушку в квартире Тимура и коленопреклоненного Прохора. Однако недостаточно умная, чтобы не трепать языком.

Прохор с похвальной преданностью присутствовал при мне. Не слышала, чтобы Тимур отдавал ему такое распоряжение, так что, кажется, инициатива исходила от самого Прохора, если, конечно, между ними не существовало более ранней договорённости.

День выдался на удивление домашним, учитывая крайне недомашнюю атмосферу. Комнаты, полагавшиеся мне оставались неприступно закрытыми, и мне пришлось царственно учредиться среди мягких валов дивана в гостиной, куда с прежней харей меня редко допускали. Прохор не решался находиться на уровне моих глаз и сидел на ковре у ног, на небольшом, выдержанном для почтительности удалении.

Тимур единолично решил, что я не готова выходить в люди, и вышел куда-то через портал, впрочем, совсем скоро вернувшись с парой скоросшивателей.

Я невозмутимо перебирала привезённые Прохором вещи, как велено, прерываясь лишь на заунывное нытьё. Веня чуть слышно подвывал мне сочувственно, не размыкая губ. Через нос, надо думать.

Потом Тимур забраковал всё, что мне понравилось за исключением одинокой белой блузки, поставил несколько условий, которых я не запомнила, и пообещал назавтра поездку в Храм. Прохору ещё раз влетело. Потом я заснула.

Гордиться нечем. Этой теме были посвящены мои сновидения во вторую ночь не афишированного официального пребывания в общежитии для избранных. Я ещё раз пообещала себе держать себя в ежовых рукавицах и внимательнее следить за происходящим, в особенности собственным поведением.

Утром я помогала Вене сделать омлет. Помощь заключалась в том, чтобы не дать ему сунуть в сковороду скорлупу, что он упорно пытался провернуть, отчего-то расстраиваясь каждый раз, когда то, что должно было отправиться в мусор, туда и отправлялось. После завтрака я мыла посуду.

Тоска бытия – точнее быта – отравляла мозг обыденностью. Спину сверлило три взгляда. Попытайся вырваться, и такое начнётся. Оттого и хотелось вырваться с неимоверной силой. Риск рождает азарт. Расставленная Магом защита, и только она, удерживала меня. Он поставил ту, от которой бывают болезненные ощущения. Садист. Привязанность к новообретённому телу не давала мне наплевать на всё. И я мыла посуду.