Пусть даже сверхреальность, но рождающая иллюзию, полную страданий! И только так. Посудите сами, раз есть Ян, то есть и Инь(29); рядом с невозмутимым светом позарез нужна кромешная тьма, позволяющая определять различие между ними.

Доктор Ли торжествующим взглядом обвел сидящих за столом.

– Ну, нельзя же так все упрощать, эскулап вы наш, – возмутился учитель Вейж. – Кто ж тогда, по-вашему, сотворил такой несовершенный мир? И зачем?

Наднесь вы цитировали Будду, но, как я знаю, вы не особо… как бы помягче выразиться, разделяете его идеи.

– Ну что вы, совсем наоборот, – невозмутимо отреагировал врач. – Учение Будды мне удобоприятно, как и мысли Лао-цзы30. Но, как практику, проводившему в загробный мир многих, мне ближе прагматизм Конфуция. Все хорошо, что можно использовать в реальной жизни, не отрываясь от самых простых, непосредственных нужд.

– Например, состояние нирваны в повседневной нашей суете. А если несподручно, так – ну ее! Закопать и забыть, – хихикнул математик.

– Как точно вы уловили мою мысль, уважаемый учитель, – почти обиделся доктор. – И еще говорите, что я упрощаю.

– А вы определенней выражайтесь, любезный наш доктор Ли, – тут же исправился математик, чувствуя некую бестактность своей иронии, – больше конкретики.

– Конкретики? Да сколько угодно! – вскочил доктор.

Но тут же сел обратно и задумчиво произнес. – Очень часто умирающий от болезни человек просит просто воды… Чашку воды, не более. А после того, как он испустит дух, жидкость исходит из тела, простите, естественным образом, как и прочее. В этом мало приятного… Жалкая ничтожная тварь в крайнем убожестве предстоит величию Вечности. Но за это человека можно пожалеть. И даже полюбить! Понимаете, я о чем?..

На глазах у доктора Ли на мгновение промелькнула слеза. За столом воцарилась гробовая тишина.

– Значение человека равносильно значению всего творения, вместе взятого, – тихо проронил один из еврейских купцов, переглянувшись со своим другом. – И тот, кто избавляет от страданий одну душу, как если бы спас весь мир.

– Прах, из которого создан Адам, собирался со всех концов земли, – кивая, добавил второй еврей.

Они снова многозначительно переглянулись.

– Венцом практики Дао есть полная тождественность истинной сущности человека с истинной сущностью всех вещей во Вселенной, – аргументированно заключил аптекарь Вейюан.

Собравшиеся замолчали. Слуги принесли полоскательницы. Омовение рук заняло некоторое время и разгрузило напряженную обстановку за столом. Потом был подан цветочный чай в виде аперитива. Еще принесли подогретое красное вино с имбирем и прочими пряностями, что считалось очень полезным перед трапезой во избежание разного рода пищевых отравлений, особенно жарким летом. Гости выпили по чашке, пожелав хозяину дома крепкого здоровья и долгих лет.

От вина лица гостей умилились, даже бледная невозмутимость аптекаря Вейюана слегка пошла румянцем, зарозовелась. Минж выпил и почувствовал себя совсем хорошо, молчавшие доселе чувства ожили с новой ясностью и остротой, словно с чистого листа. Но все равно, какой-то частью сознания Минж удерживался вне мира, находясь в роли наблюдателя. И это было поистине дивным открытием, если учесть, что он легко различал движения вокруг, входил и выходил из чувственной области, касаясь мира, но не смешиваясь с ним. Природным чутьем Минж отлично понимал, что такое чудесное состояние не вечно и напрямую связано с отсутствием страстей. А они, подобно магнитному камню, уже захватывали душу и увлекали в стремнины, из которых, возможно, не было возврата! Но пока Минж наблюдал.