- Я сегодня планировала родителей навестить, - Ольга расстегнула сумку и вытащила увесистый холщовый мешочек. – Бабушка семена для мамы передала. Сама заготовила. Не признает покупные. Анюта, возьми. Если решишь остаться, то наверняка пригодятся. Кто знает, какие здесь культуры произрастают.

Идею с перемещением к собственным копиям поддержали единогласно. Лилия выдала нам подбитые мехом плащи и шапки с рукавичками. Быстро изготовила три портальных амулета, взяв по капле крови (они же вернут любопытных туристок обратно в избушку). А потом проводила за порог и пожелала счастливого пути.

Первой в открывшееся марево перехода шагнула беременная подруга. На ее лице расплывалась предвкушающая улыбка, а в глазах разгоралась надежда на лучшую судьбу. Как же надо было допечь будущую мамочку, чтобы она практически бегом рванула в другой мир, желая забыть всех, кто остался в прежней жизни?!

2. Часть 1. Анна. Глава 1

Перемещение вышло комфортным и практически незаметным. Лишь легкая зеленоватая дымка под ногами указывала на остатки рассеивающегося волшебства.

- Ты кто? – тихий всхлип неожиданно вывел из задумчивого созерцания собственных ног в коротких замшевых сапожках, тонущих в пушистом белом снегу.

Подняла растерянный взгляд и непроизвольно вскинула брови, выражая простым мимическим жестом крайнюю степень изумления. А если верить Иренеусу Эйбл-Эйбесфельду, послала таким образом неосознанный сигнал другому человеку о намерении подойти и установить социальный контакт.

Но увлекательные теории австрийско-немецкого биолога в данный момент занимали пытливый ум меньше всего. Потому что на толстом бревне сидела моя замерзшая копия. Она горестно хлюпала носом и куталась в черное бархатное пальто, отороченное на рукавах похожим на чернобурку мехом. Роскошная вещица явно не предназначалась для долгих прогулок на морозе. Так же как и изящная широкополая шляпа, украшенная причудливым пером какой-то крупной птицы.

При взгляде на незнакомку в голове невольно возникал диссонанс. Девушка в богатой одежде выглядела до невозможности изможденной и уставшей. Огромные ореховые глаза покраснели от слез. В них отражалось не просто горе. Там царила вселенская тоска.

Следовало признать, что мы оказались невероятно похожи. Разве что пергаментная бледность ее кожи свидетельствовала либо о недуге, либо о продолжительных моральных терзаниях, сопряженных с отказом от пищи.

Я тряхнула головой, отгоняя навязчивые мысли. Огляделась и удивленно замерла, пытаясь осознать увиденное. Расстроенная «близняшка» рыдала на опушке мрачного векового леса. Раскидистые ели, покрытые тяжелыми снежными шапками, недвусмысленно намекали на непроходимые тропы и обилие опасных диких зверей. В этом странном, завораживающем первозданной красотой месте не слышалось присущих живой природе звуков. Угрюмую тишину нарушало лишь завывание ветра и тягостный скрип покачивающихся колючих макушек.

Вдали, за утопающими в сугробах хлипкими кустиками, виднелась небольшая деревушка. Весьма унылая. Около двадцати кособоких домиков испускали в небесную вышину куцый сероватый дымок, тонкой струйкой исходящий из печных труб.

У дороги примостился захудалый постоялый двор. Там деревенские мужики в тулупах и какие-то парни в подбитых мехом коричневых плащах суетились вокруг убогой кибитки, пытаясь пристроить на место отвалившееся колесо.

Стоящие рядом телеги на полозьях выглядели гораздо добротнее крытого серой парусиновой тканью недоразумения. И пригоднее к зимней дороге. Однако всю полезную площадь на них занимали старинные обшарпанные сундуки.