Главное – это не давать Малышу возможности обуздать конька до конца – тогда уж точно до остановки можно не дотерпеть…

– Как мог с Полуэктом произойти обширный инфаркт, если был он худым и совсем молодым?

– Так вот и произошел. Инфаркт, кстати говоря, был не обычный, а как бы групповой. Полуэкт был со своей приятельницей при определенных обстоятельствах.

– Любились что ли в вычурных позах и не смогли расплестись?

Малыш смотрит на меня с грустной улыбкой: «Про вычурные позиции я ничего сказать не могу, так как не был там. А ведь должен был бы быть. И, если бы остался с ними той ночью, то возможно, что и меня бы сейчас не было в живых…»

– Как это не было бы в живых? Не хочешь ли ты сказать, что это было культовое самоубийство, искусственно вызванным инфарктом?

– Я никогда не думал о смерти Полуэкта под таким углом, но в определенной мере ты попал в точку. Ты знаешь, что Грег, или Грин по-твоему, был действительным первопроходцем в сфере дизайн наркотиков. В конце 70-х никто в штатах не знал про экстази. Грег сделал масть по отдаче очень похожую на теперешнюю экстази, и я ее испытал уже тогда на себе. У него была даже подогнана философия под это дело о не проходящем желании заниматься «секесом». Но в ту ночь произошло нечто другое. Нас было четверо в ресторане Националь на Брайтоне. Все было нормально до момента, пока он мне не поведал, что стоит на грани большого открытия.

– Это он про экстази так заявил?

– Да нет, экстази – как шутка гения, к тому времени было позади. Он говорил о другом. Я сначала не мог понять, о чем вообще идет речь, потому что мы выпили до того, и к открытиям я особо не был расположен. Но он молчать не мог. Видно, что его переполняло, он хотел быстрее с кем-нибудь еще поделиться, кроме своей подруги, американской ученой по химической части. Когда он мне в двух словах рассказал о своем открытии, я в одну секунду весь вспотел и стал абсолютно трезвым.

Малыш иногда умеет драматизировать события до такой величины реальности происходящего, что ты сам как бы становишься частью его истории. У него определенно есть дар заманивать всех на один борт, пока лодка не начнет черпать бортом воду. От испуга многие бегут к другому борту, и тогда лодка черпает вторым… В данном случае нас было только двое, и он не старался впаять мне байку – просто разговор попал в такой грув.

– Что же это было за открытие такое?

– Грег предложил нам после ресторана поехать к нему домой и попробовать – принять что-то всем вместе – вчетвером. Он говорил, что они уже пробовали это делать с его подругой, держась за руки, и, когда все закрутилось, они оказались там вместе.

– Где это там?

– Дальше рассказ Полуэкта не был таким отчетливым: он явно хотел оставить недосказанной изюминку интриги. Помню, что он сказал, что они с подругой очень быстро двигались, как два маугли по доисторическому лесу. Еще он сказал, что от снадобья самого умереть невозможно, но возможно помереть от страха во время трипа.

– Почему же ты не пошел? Что Дима, стало бздимо? Иногда даже таких людей, как Малыш, стоит воодушевить и подзадорить для их же пользы. Они, в своем порыве, могут дойти до определенной точки, а потом стушеваться и скомкать самое важное и интересное. Мои слова для него не были никак не оскорбительными, а скорее, как протянутая рука помощи для обретения равновесия на плавающей кочке.

– Именно так, ваше высочество. Я как почувствовал, что все это не вымысел больного воображения. А тут он мне еще предложил войти в долю и составить вдвоем бизнес план. Грег был человеком холодного расчета и решительных действий. Поэтому он и не бился в местных инстанциях с объяснениями и доказательствами своих научных степеней, публикаций и патентов, а пошел и выучился экстерном на повара, чтобы обеспечить себе тыл. Я, когда увидел его за две недели до трагического происшествия, подумал себе, что он человек исключительного устремления к цели и что остановить его сможет только пуля. Как можно было предположить – инфаркт, не зная подробностей.