А дождь всё шёл и шёл, и за окном звучали синкопы серебристых струй, порой басом отскакивая от водосточной трубы или звонким сопрано отлетая от оконного стекла.

Наконец, глубокий сон всей своей тяжестью надавил мне на переносицу, и я провалилась в какой-то странный цветной фильм, где в главной роли была я сама… в объятиях Демида. И так хорошо и красиво, как в этом странном сне, мне ещё не было никогда.

Ненужные мосты, или Надо просто закрыть глаза…

Кирилл стоял у одной из колонн центрального входа огромного четырёхкорпусного здания универа, но, заметив его ещё издалека, я вошла на территорию через двор. Я шла к корпусу меда и оглядывалась по сторонам, чтобы не наскочить на Леднёву. Но мне всё ж не удалось избежать встречи с ней. Похоже, они с Кириллом сговорились ждать меня у разных входов.

– Лазарева, чёрт! Наконец-то! Ты куда исчезла?

Я сделала вид, что не слышу, но мне всё равно пришлось пройти мимо неё.

– Ты что, оглохла?

Я вошла, оставив её за собой.

– Не пóняла я? Это что, так принято сегодня? Вынь фонендоскоп из ушей, доктор, с тобой разговаривают, – она пыталась шутить.

Но мне было не до шуток.

Леднёва схватила меня за руку, чтобы удержать на месте.

– Что происходит? Ну ладно, выпила немного, побуянила, понятное дело, но сейчас-то чего? – она «включила дурочку», свой излюбленный трюк.

– Руку отпусти…

– Лазарева, заканчивай уже, прям как ребёнок. Это я должна на тебя обижаться…

Тут уж я не смогла удержаться от соблазна наговорить ей в ответ несколько малоприятных слов:

– И за что же? За то, что ты спала с моим парнем? Может, мало показалось? – громко сказала я. – Да уж прости, что я невольно вмешалась в ваши планы.

– Ты что?

Леднёва стала озираться по сторонам.

– Чего орать-то? – испуганно сказала она.

– Иди куда шла… – сказала я, высвободив свою руку.

– Как хочешь…

– Так и хочу. Не показывайся мне на глаза, – добавила я.

– Мы в одной группе, чокнутая.

– Сама ты чокнутая. Изыди…

Я отошла от неё, но она стала меня догонять.

– Ты так легко разбрасываешься друзьями детства?

– Предателями. Вернее, одной предательницей.

Я остановилась и, посмотрев ей прямо в глаза, произнесла приглушённо, но резко:

– Мне безразлично, что было между ним и остальными, но не с тобой. Ты не должна была…

– Ты как-то чересчур на это реагируешь, – подчеркнув слово «это», ответила она.

– «Это»… Значит, ты была одной из тех, к кому он сбегал от меня делать «это»?

– Ну, если парень сбегает, значит, ему чего-то не хватает.

– Терпения… Для того, чтобы перейти на следующий уровень важных для двух нормальных людей отношений.

– Ему не хватало близости, – убеждённо продолжала она.

– А ты ему эту нехватку восполняла.

– Не я одна.

– Веский аргумент, нечего сказать. Наверное, он должен послужить смягчению твоей вины.

– А я не считаю себя виноватой, – Леднёва закачала головой из стороны в сторону, при этом опустив уголки губ вниз.

Самоуверенное выражение в то же время делало её лицо глупым.

– Так чего ж ты сейчас хочешь от меня, если не прощения? Прежних отношений? Может, и с Кириллом мне тоже помириться? Ведь никто не виноват, кроме меня, как я погляжу.

Леднёва затихла, но потом примиренчески выдала:

– Ты Демиду понравилась. Очень.

– Тебе-то что? Может, ты и на него виды имеешь? Так давай, не теряйся, – усмехнулась я.

Я всё-таки задела её за живое.

– Да пошла ты… Делай людям добро после этого, – изображая обиженную, сказала Леднёва.

– Твоего добра мне точно не нужно. Держи его себе.

– Много ты понимаешь…

Я отвернулась и пошла по коридору в аудиторию, на ходу застёгивая белый халат. Поправив хорошо накрахмаленную шапочку, я вошла.