Я с ними не соглашаюсь. Мне нравится, когда Лена так спрашивает. Это звучит необычно и весело. Никакая она не странная – она моя подружка. Лучшая.

Дедушка Мороз, мама с папой сказали, что на дачу мы летом не поедем. Вообще в Копылово больше не поедем, потому что они там все продали. Голубой дом, высокое дерево ирги и рябину, которую мы рвали, вставая на цыпочки. Папе тоже приходилось дотягиваться, на иргу он взбирался по лестнице. А еще у соседей росла желтая малина. Мы ели свою, красную, а на соседскую поглядывали. Дедушка Мороз, я знаю, что воровать плохо, но те две ягодки были такие вкусные. Прости меня. Наверное, я теперь никаких подарков не заслуживаю.

Мама и папа сказали, что теперь у нас будет дом в деревне. Мне и радостно, и грустно. С Леной больше не поиграю.

Дедушка Мороз, сделай так, чтобы она для всех взрослых стала нормальной, как для меня. Пусть у нее все будет хорошо, пожалуйста».

В 1990 году вместо мичуринского родители купили землю и старый дом в деревне. Ева и Лиза прожили там счастливое время. В начале лета – золотые моря цветущей сурепки, белые бескрайние ромашковые поля, а в середине – россыпь клубничных полянок да колючая лесная малина. Девочки обрели свободу. Теперь можно спокойно исследовать все вокруг! После закрытой городской квартиры дышалось просторно. Родители были все время заняты стройкой или огородом. Дом находился в плохом состоянии, просил ремонта и заботы. Жили первое время у маминой тети – Нюры.

– Как же красиво у вас! – ахнула Ева, когда впервые вошла в ее дом.

– Проходи-проходи, – ласково ответила хозяйка.

Русская печь показалась Еве размером с маленький домик. Белые занавески в мелкий красненький цветочек обнимали печку со всех сторон аккуратными трогательными драпировками. Со скрытой за тканью плитой, лежанкой и закладкой для дров печь стояла в середине дома, как любимая куколка в нарядном платье.

Обстановка была новой и необычной. После небольших городских квартир Ева и Лиза с восторгом окунулись в деревенскую жизнь. Вставали рано, катались на телеге с настоящей лошадью, собирали молоко в 40-литровую флягу, чтобы сдать в колхоз на переработку. На солнечных полянах ждала девочек пузатая ягода, пахучие цветные поля казались цветочным океаном среди лета, грибы-дождевики, что взрываются, когда наступишь, вызывали приступы хохота.

И здесь текла речка! Быковка. Она оказалась совсем мелкой, купались без взрослых. И никого не смущало, что вместе с коровами.

Перед школой мама обнаружила у детей вшей.

– Как угораздило вас купаться с коровами? – ругалась она, прочесывая головы девочек частым гребнем.

– Мы не зна-али! – отпирались Лиза и Ева.

– Зато теперь знаете! – негодовала мама и намазывала проборы на головах средством от паразитов. – Если не поможет, налысо побрею.

– Нет, пожалуйста, только не э-это!.. – заревела Ева. – Я не могу в школу лысая прийти. Все смеяться будут.

– Уже случилось, отрастут, – отрезала мама.

«Боженька, пожалуйста-пожалуйста, пусть подействует лекарство! Только не налысо, только бы не побрили», – горячо молила Ева про себя. Слезы ужаса и надежды обжигали щеки.

К ее огромному облегчению, мазь, мамин кропотливый труд и детская вера в чудеса сработали идеально. Вши у сестер больше не заводились. Заодно и желание купаться с коровами как отрезало, чему родители несказанно обрадовались.

Ева пошла во второй класс с блестящими волосами до лопаток и снова светилась счастьем.

Труды и английский в школе радовали, остальное – удручало. Ева не любила вставать в 7 утра и идти в снег или дождь целый километр в одну сторону, а потом обратно. Она просыпалась, предчувствуя леденящую черноту этой дороги. Каждое утро с сестрой выходила в открытый космос.