И чем я буду здесь заниматься? Ведь даже местного языка не знаю и не могу никого попросить учить меня: это будет странно, и на потерю памяти такое не спишешь. Наверное. Хотя я почти ничего не знаю об амнезии, и почитать о ней негде… Да и как объяснить, что я говорю и понимаю речь, но при этом не умею ни писать, ни читать? И даже говорить могу только, пока на пальце колечко. Признаваться в этом мужу пока страшновато: уж очень не хочется оказаться в местной психушке. И что мы имеем? Ни книжку почитать, ни письмо кому-нибудь написать… А вдруг кольцо однажды перестанет переводить?

Я подавила очередной горестный всхлип, прошла к комоду, вытирая слёзы руками, и отыскала там ночную сорочку. Быстро сбросила платье и переоделась. В комнате не особенно жарко, но довольно душно, и даже приоткрытое окно не спасает. Я прошлёпала к кровати и забралась под лёгкое и уютное одеяло. Едва голова коснулась подушки, как сразу стало легче, и слёзы как-то разом иссякли. Ладно, буду как Скарлетт О’Хара: обо всём подумаю завтра. Эта заезженная фраза всегда работает безотказно. Зато теперь могу с полным правом выспаться.

2. Глава 2

Адриэн

Как только девчонка вышла за дверь, я отложил копию протокола допроса свидетеля по недавнему делу — убийству в театре — и откинулся на спинку кресла, прикрыв уставшие глаза. Пожалуй, только сейчас до меня со всей неприглядной очевидностью начало доходить происходящее. Да, обдумывая план, я, конечно, предусматривал все возможные детали, но одно дело — представлять, как всё будет, и совсем другое — то, что получается на деле.

Виски сдавило болью, и я прижал к ним пальцы, пытаясь немного приглушить неприятные ощущения. Встал из кресла, прошёл к окну и распахнул створку пошире. Но даже свежий ночной воздух не принёс облегчения. Я тяжело вздохнул и вернулся к столу. Кажется, что-то всё же пошло не так.

Больше всего напрягает эта странная потеря памяти. Девчонку Азерис словно подменили. Я глотнул отвар и поморщился, вспоминая нашу первую встречу с Элианной. Мы с её отцом как раз обговорили детали предстоящего брака, и он позвал дочь, чтобы наконец познакомить со мной. Пока мы ждали, Бруно мрачно сообщил:

— Скорее бы мальчишку Дарриена поймали! Не успокоюсь, пока не увижу его в кандалах. До сих пор не могу поверить, что он сбежал! Пригрели, что называется, змею на груди…

— Не волнуйтесь, господин Азерис, долго скрываться парню не удастся, и он понесёт заслуженное наказание.

— Не сомневаюсь в добросовестности нашего правосудия. — Бруно покивал, явно довольный услышанным. — Хочется надеяться, что наказание для мальчишки будет самым суровым. Жаль, что вот такие толковые парни обычно ещё и не в меру шустрые.

Я не успел ничего ответить: дверь кабинета с громким стуком распахнулась, и на пороге возникла Элианна Азерис. Раскрасневшаяся, с выбившимися из причёски тёмными прядями. Бросила на меня полный ненависти и презрения взгляд и, обращаясь к Бруно, с показным смирением спросила:

— Звали, отец?

— Да, Элианна, познакомься, это твой жених, господин Адриэн Норден. — Бруно прожёг дочь неласковым взглядом.

— Жених? — Девчонка вскинула брови, и в глазах заплескалась ещё и насмешка. — Это он сам, что ли, так решил?

— Элианна, где твоё воспитание? Как ты смеешь разговаривать подобным тоном в присутствии незнакомого человека?

— Ах, простите великодушно. — Элианна повернулась ко мне и отвесила явно издевательский поклон в пол. — Доброго дня, господин жених. Но, пожалуй, не стану желать вам всего лучшего.

Я наблюдал, как у Бруно краснеет сначала шея, потом щёки и, наконец, уши. Как бы будущего тестя удар не хватил от такого поведения дочери. Мне, честно признаться, было даже забавно наблюдать, как она паясничает. Чем хуже ведёт себя будущая жена, тем проще осуществлять задуманное. Однако мне, как ни противно, всё-таки придётся играть роль влюблённого.