– Так она же психолог, а не инженер-электрик, как она микросхемы-то перенастроит на другую частоту волны? – засмеялся Дима. – И потом опыты проводят на добровольцах, мало ли какие последствия для мозга.

– Она психолог, да. А вот ты – инженер-электрик, – тихо сказал капитан и внимательно посмотрел на связиста. – Ты бы смог такую настройку провести? – он подтолкнул обруч, который продолжал медленно вращаться рядом, в сторону собеседника.

Дмитрий, не поняв подозрений капитана, поймал обруч и кивнул:

– Наверное, смог бы, если бы дали какие-то входные данные и точную частоту. Подождите, – его осенило. – Вы меня подозреваете? Что я перенастроил обруч Игоря? Нет! Я бы такого не стал делать, что вы! Это опасно и не изучено! Нет! – Дмитрий отбросил обруч так, что тот завертелся юлой, вжался спиной в стену, глаза его расширились от ужаса. – Поверьте, я никогда бы не стал Игоря… Игорю…

– Все, все, успокойся, – поднял руки ладонями вперед Волков, – я просто спросил.

– Я могу идти?

– Иди, – кивнул капитан, и Дмитрий, торопливо нажав сенсор открытия дверей, поспешил выйти. – Хотя постой! – окликнул его капитан.

Связист замер, втянув голову в плечи, как будто ожидая удара.

– Замени в рубке Киприянова, пока я с ним разговариваю, – сказал капитан. – Ну, чего встал, выходи, – капитан поднялся и дружески похлопал Диму по спине, подгоняя к двери. Дима мелкими шагами вышел в рубку. Капитан выглянул следом за ним и окликнул:

– Валерий! Киприянов! Заходи поговорим. Дмитрий пока подежурит.

Бортмеханик кивнул, поднялся из кресла возле пульта управления и, гремя магнитными подошвами, прошел в кают-компанию. Дожидаясь, пока он зайдет, капитан поймал крутящийся обруч и засунул его в стенной шкаф кают-компании. Потом закрыл дверь, сел напротив Киприянова и спросил:

– Успел записи проверить?

Бортмеханик кивнул и на невысказанный вопрос, заданный поднятием капитанских бровей, прокомментировал:

– Ничего особенного, пустые коридоры.

– Освещение не мигало?

– Нет. Могу сходить лично проверить, если были жалобы на свет.

– Да, лучше сходи, как поговорим, – капитан решил пока отложить вопрос о своем странном видении. – Теперь вопрос по Бортникову. Как проходили дежурства, как он себя вел в последние дни, особенно с Хельгой?

– Я с ними в рубке не сидел, – хмуро ответил Киприянов. – Дежурство принимал и по секциям ходил: наладка, проверка, настройка. Это мои задачи. А не за истериками этими следить, – последнюю фразу он процедил сквозь зубы.

– Какими истериками? Почему не доложил? – Волков, уже от третьего человека узнающий, что в команде царят испанские страсти, о которых он ни сном, ни духом, пришел в ярость. – Протоколы поведения для кого пишут? Все же подписывали, но никто не выполняет! – он натолкнулся на спокойный взгляд бортмеханика и уже спокойнее сказал: – Валера, ну ты-то чего молчал?

Киприянов пожал плечами и отвел взгляд в сторону.

– Давай говори, что видел и слышал, – потребовал капитан. – Сейчас это вопрос принципиальный, человек мертв, нужно выяснить все обстоятельства!

Бортмеханик вздохнул, всем видом выражая недовольство, и сказал:

– Ох, не люблю я этот трындеж про отношения, кто кому что сказал… Вот правильно раньше баб на корабль не брали, одни проблемы от них.

– Ближе к делу, – Волков был непреклонен.

– Ну, что рассказывать, все знают, что Хельга по Игорю сохнет, на кой черт их в одну смену поставили, я не понимаю. Все дежурство: «Игорь то, Игорь сё, а я вот так к тебе, а я вот сяк», – Киприянов изобразил сюсюкающий голос, передразнивая медика.

– Ты же знаешь, – оборвал его Волков, – что график смен специально составляли так, чтобы была ротация каждый месяц по трем основным специализациям дежурных. Очевидно, что рано или поздно они попали бы в одну смену.