Женька, возвратившийся из школы, тоже стоял рядом с возмущавшимися родителями, не зная как быть.

Потом приехал какой-то чиновник, стал успокаивать людей, говоря, что нужны специалисты, которые уже едут, что они-то и сделают необходимое, чтобы узнать подлежит ли восстановлению повреждённая часть дома. Затем чиновник предложил обратиться к своему помощнику, который стоял тут же, и записаться у него, если кому-то негде пожить недолгое время.

Женька, в свои четырнадцать, почти пятнадцать, имел паспорт и вообще считал себя взрослым, он хотел было записаться у помощника, но мать с отцом потянули Женьку за рукав из очереди. Отец договорился со своей дальней родственницей – тётей Шурой, что поживут у неё какое-то время.

Дому, где жила тётя Шура, не грозили бы никакие трещины, с такими-то толстыми стенами «сталинской» постройки. Женьку с родителями тётя Шура определила во второй просторной комнате своей «двушки».

Лёжа ночью с открытыми глазами, Женька очень скучал по своей квартире и главное – по своей комнате, где всё-всё было устроено как ему надо, где было так клёво.

На следующий день пострадавшим жильцам разрешили взять из квартир только необходимые вещи и документы, а ещё через пару дней оказалось, что не всё так страшно, поскольку капитальных повреждений не было, то через неделю ремонтных работ можно будет вернуться в свои квартиры.

Неделя, прожитая у тёти Шуры оказалась роковой. Отец ни через неделю, ни через две домой не вернулся, он, познакомившись с красивой девушкой Юлей, проживавшей этажом выше в тёти Шурином доме, неожиданно для Женьки и его матери, остался жить с ней. Мать, было разгневалась, хотела вцепиться в густые роскошные волосы Юли, но отец при Женьке даже не дал приблизиться к Юле и грубо оттолкнул мать так, что та чуть не упала, если бы Женька не успел подхватить мать, то она покатилась бы по лестнице вниз, а там, – смотря как упасть… Мать плакала, тётя Шура качала головой, говоря, что Юлька девка ещё та, что у неё дружки есть сомнительной репутации… А Женька чувствовал себя так, словно проклятая трещина прошлась по его жизни, разделив её на «до» и «после».

Уже два месяца Женька вдвоём с матерью жили в своей квартире, как-то во время их отсутствия зашёл отец за вещами, о чём сообщила возвращавшейся с работы матери Мария Петровна – соседка с первого этажа, которая всё всегда видела и про всех всё знала.

Видя как мать перестала следить за своей внешностью, как стала по-старушечьи одеваться и слыша как она плакала по ночам, Женька решил поговорить с отцом. Он ждал отца возле его машины, припаркованной у входа на его работу и вспоминал те времена, когда они все вместе на этой вот отцовской машине ездили на дачу к друзьям отца, как здорово и весело тогда было… «Зачем ты к машине прислонился?!» – услышал вдруг Женька, он повернул голову и увидел отца, смотрящего на него какими-то совсем чужими глазами. «Привет, пап.» – неуверенно сказал Женька. «Что надо?» – ещё более грубо спросил отец. «Я… я хотел поговорить с тобой… насчёт мамы, она… переживает…» Но отец не дал Женьке договорить, открыв дверцу машины, коротко бросил страшные слова: « Не приходи сюда никогда больше! И отстаньте от меня.»

Женька возненавидел отца, но решил поговорить с Юлей и даже пригрозить ей, что убьёт, если она не перестанет морочить отцу голову. Но поговорить с Юлей наедине никак не удавалось, после работы отец заезжал за Юлей в парикмахерскую, где Юля работала мастером мужских стрижек. Затем отец предупредительно, как холоп какой-то открывал перед Юлей дверцу машины, и они уезжали. Женька несколько раз видел как они шли вместе: отец, слегка грузный и с пивным животиком и она – Юля, вся лёгкая, стройная, длинноногая красавица. Казалось, не к месту, что рядом с ней шёл лысеющий мужчина, со стороны он почти походил на её отца.