Интересно, какой величины получится куча, если собрать вместе все те волосы, от которых Шевон избавилась за последние десять лет? Утомительное занятие. И такое неблагодарное. Вроде уборки по дому. Только закончил, и скоро можно начинать по новой. Волосы росли без остановки, с огорчительным упорством. Ни разу еще они не взяли выходного и не ушли в отпуск. Им плевать было на то, что к какой-то части своего тела вы относитесь с особой нежностью, – они принимались расти и там, как трава на гладкой каменной стене.

Одно время Шевон пыталась заняться садоводством. Ей казалось, что эта работа как раз для нее. Но почти сразу выяснилось, что подобное занятие стоит в одном ряду с уборкой и нежеланными волосами – сколько бы ты ни вкладывал в это сил, впереди тебя ждало одно разочарование. Волосы, пыль и сорняки – Шевон ненавидела их всем сердцем.

В последнее время она только и делала, что ненавидела свое тело. Мало того, что Шевон обрастала новыми волосами, она еще и толстела день ото дня! И речь шла не о паре-другой лишних килограммов. Недалек тот час, когда незнакомые люди будут называть ее за глаза толстухой. Шевон уже не пыталась влезть в свои любимые вещи. Теперь она носила одни и те же легинсы, дополняя их парой туник да старых свитерков. Покупка новой одежды означала, что Шевон придется идти в магазины, которые раньше она обходила стороной. Это все равно что объявить всему миру: да, я толстая!

Карл и словом не упоминал о ее лишнем весе – они старательно избегали этой темы. Он по-прежнему ласкал и обнимал Шевон, по-прежнему держал ее за руку и говорил о своей любви. В принципе, он никогда не был щедр на комплименты. Конечно, Шевон предпочла бы узнать, что он думает о ней на самом деле. Она давно уже не раздевалась в присутствии Карла и не разгуливала по квартире нагой. Их привычка вместе принимать ванну тоже сошла на нет. Разумеется, она в любой момент могла прямо спросить у него: «Карл, скажи, я и правда толстая?» И Карл, в отличие от других мужчин, не стал бы лгать. Он бы честно ответил ей: «Да, Шев, ты порядком растолстела». И что тогда? Какой оборот принял бы их разговор? А вдруг бы выяснилось, что Карл испытывает к ней отвращение? И злится на Шевон за то, что она позволила себе так распуститься?

На самом деле Карл вовсе не чувствовал к ней отвращения. Ему даже нравились нынешние формы Шевон. Раньше в ее облике было что-то нескладное: худые ноги, плоский зад и слишком широкая спина. Теперь ее фигура смотрелась более пропорционально, а формы радовали своей округлостью. Такое чувство, будто добавочный слой жира придал телу Шевон новый жизненный импульс, и даже кожа ее стала гладкой и упругой, как у аппетитной школьницы. Карл никогда не спал с аппетитными школьницами, даже когда сам был симпатичным школьником.

К тому же он в жизни не встречал таких красивых волос, как у Шевон. Густые, цвета золотой пшеницы, они спускались до пояса. С самого начала их отношений эти волосы вызывали у Карла целую бурю эмоций. Они так и притягивали его взор – то каскадом спускаясь по спине Шевон, то скрываясь в затейливой прическе. Карл и Шевон жили тогда в студенческом городке, и он не мог пройти мимо нее без того, чтобы в очередной раз не обомлеть от восторга. Ему хотелось убрать те гребни и заколки, которые сдерживали в плену волосы Шевон, и посмотреть, как они растекутся по его подушке или по спинке сиденья в его автомобиле. Ему хотелось мыть и расчесывать их, как будто это было живое существо, одушевленная часть самой Шевон. Истинное воплощение женственности и всего того, что привлекало его в этой девушке.