И когда тифлосурдопедагогам удалось довести до высшего образования некоторых слепоглухих, – Елену Келлер и Ольгу Ивановну Скороходову, – тем в своих книгах пришлось отвечать, как возможно познание в условиях слепоглухоты. Основной вопрос философии – вопрос о происхождении и познаваемости окружающего мира. Аналогично тему познаваемости окружающего мира без зрения и слуха можно назвать основным вопросом психологии слепоглухих.

Мне в течение жизни довелось как минимум дважды пережить всплески острого интереса зрячеслышащих к слепоглухим. Первый раз – в молодости, когда я учился в Загорском детдоме и в составе той самой «четверки» на психфаке МГУ. Второй раз – в последние годы, благодаря бурной деятельности благотворительного фонда поддержки слепоглухих «Со-единение». Я обратил внимание, что прежде всего в таких ситуациях спрашивают именно о том, как формируются образы и понятия.

Зрячеслышащие в своем непонимании, как можно обходиться без зрения и слуха, доходят до неосознанного отрицания своей биологической единосущности со слепоглухими, то есть того, что слепоглухие – такие же существа, как зрячеслышащие, в чисто биологическом смысле. К такому же биологическому виду относятся. Даже мать слепоглухонемого ребенка, не понимая чего-то в его поведении, готова отнести это за счет слепоглухоты – фактически за счет того, что он какое-то иное, нежели она сама, существо.

Впрочем, многие взрослые вообще так относятся к детям, как будто сами никогда не были детьми…

На самом деле между полным отсутствием зрения и слуха и стопроцентным их наличием – множество вариантов, так что фантазия о «слепоглухом человечестве», мягко говоря, высосана из пальца бредящего, извините, психа, полностью игнорирующего реальность. В жизни же существуют, во-первых, слепоглухорожденные; во-вторых, ослепшие и оглохшие в раннем детстве; в-третьих, позднооглохшие слепые, потерявшие слух после формирования стойкой устной речи; в-четвертых, слабовидящие глухие; в-пятых, слабослышащие слепые; в-шестых, ослепшие и/или оглохшие в зрелом возрасте; в-седьмых, старческая слепоглухота; в-восьмых, слепоглухота, осложненная дополнительными проблемами – опорно-двигательными, умственной отсталостью… И при каждом варианте – свои особенности познания мира. Фактически, сколько слепоглухих, столько и индивидуальных возможностей и особенностей познания. Какое уж тут «слепоглухое человечество». Бесчисленные варианты слепоглухоты возможны только внутри человечества зрячеслышащего.

Так что каждый из нас, слепоглухих исследователей слепоглухоты, отвечая на вопрос, как возможно существование без зрения и слуха, может опираться главным образом на индивидуальный опыт. И у меня в этой книге нет другого выхода. Я ослеп в три года (при постепенно снижающемся, но остающемся до сих пор светоощущении), оглох в девять лет – при постепенно снижающемся остаточном слухе. Плюс прогрессирующие с возрастом опорно-двигательные проблемы – головокружение, на данный момент настолько нарушившее мое равновесие, что мне нужна инвалидная коляска. Читая мою книгу, все это надо учитывать – и снижающееся с возрастом остаточное зрение, и снижающийся остаточный слух, и нарастающее головокружение… У других слепоглухих – свои сочетания.

Но при любых неповторимо-индивидуальных особенностях – что же такое сознание? Откуда оно берется?

Сознание – это осознание, прояснение для себя того, что и как мы на самом деле делаем. Со-знание – соответствие наших знаний нашим действиям, согласование наших представлений об окружающем мире с нашей деятельностью в нем. Вне деятельности просто нечего осознавать, ибо знания – представления – формируются именно в деятельности. К. Маркс и Ф. Энгельс писали: