Однако, в их маленькой сплочённой семье не имелось привычки, ходить в православный собор. Как-то они всегда обходились без посещения свящённого места.

К тому же, ещё неизвестно, к каким конкретно богам обращается местный старик? Вдруг он какой-то язычник самого древнего толка? Тогда он сильно обидится, что при нём кто-то креститься.

Перестав бормотать, старик бодрой походкой двинулся дальше. В этот раз, тропинка резко свернула в левую сторону и пошла по краю поляны, в обход большого погоста.

Они протопали по длинной пологой дуге, выбрались на противоположную сторону кладбища и заспешили по узкой тропинке. Теперь она снова вела удивительно прямо, как современные взлётные полосы.

Минут через десять ходьбы, старик остановился у старого, давно упавшего дерева. Он устало присел на внушительный ствол, лишённый корявой коры, достал из кармана фуфайки кисет и занялся ответственным делом.

Придя в недоумение, Глеб, молча, топтался поблизости. Он переминался с одной ноги на другую и не знал, что ему делать теперь? То ли, и дальше стоять, как солдат на посту? То ли, сесть возле хозяина дома?

Вогул взял сложенную многократно газету и быстрым движением, оторвал от неё прямоугольник размером в три пальца. Он насыпал в бумагу сушёных, мелко нарезанных листьев и ловко смастерил «сигарету». Затем, чиркнул спичкой о коробок, и никуда не спеша, закурил. Старик блаженно зажмурился и, задрав голову к небу, выпустил в воздух приличное облако пахучего дыма.

Парень почувствовал непривычный возбуждающий запах, мало похожий на обычный табак: – «Махорка, что ли какая?» – мелькнуло в голове удивлённого парня: – «Или же местная, таёжная травка?»

Латúмир Серкóвич сделал несколько глубоких затяжек, внимательно глянул на всё ещё тёмное небо, и заявил строгим тоном: – Двигайся дальше по этой тропинке и скоро выйдешь на скошенный луг. Там, в центре поляны, стоит небольшая избушка.

Пройдёшь прямо к ней, постучишь и вежливо скажешь: – БаБá Ягá прими пешего странника. – произнося странное женское имя, старик сделал два ударения на последних слогах.

Глеб неожиданно вспомнил древнюю сказку, которой мама пугала его в годы давнего детства. Он весело хмыкнул и переспросил немного иначе: – Бáба Ягá – костяная ногá?

– Цыц, ты! – грозно прикрикнул старик: – Не бáба, а БаБá! – он вновь повторил ударение на втором слоге слова и пояснил: – С древнего языка переводится, как очень Мудрая, а Ягá значит дарительница, приносящая жертвы. То есть, жрица по вашим учёным понятиям.

Глеб потрясённо кивнул.

– Иди, а я тебя здесь подожду. – смягчился старик и опять глубоко затянулся резко пахнувшим куревом.

Недоумённо покачав головой, парень неожиданно вспомнил, что ему ещё нужно доехать из таёжной деревни до развилки шоссе. Как ни крути, а это двадцать семь километров по лесу, в котором он никогда не бывал.

Если начнёшь пререкаться с вогулом, то дед может его, просто не взять с собою в Трёхреченск. Как потом добираться до дома отсюда, вообще непонятно. Машин в деревеньке он не заметил.

Глеб тихонько вздохнул, повернулся в указанном ему направлении, и пошёл по узкой тропинке. К удивлению парня, туман здесь почему-то отсутствовал. Небо стало гораздо светлее, и стоящие рядом деревья, стали хорошо различимы.

Через пару минут, он вышел на обширную, совершенно пустую поляну. Диаметром она оказалась почти в двадцать метров. Скорее всего, местные жители здесь заготавливали корм для скота.

Судя, по ёжику короткой отавы, траву тут недавно скосили, но сено уже подсушили и даже успели убрать. Значит, в деревне есть и другие селяне, которых Глеб почему-то не видел. Не мог же один старый вогул проделать такую большую работу.