На мгновение показалось, что среди шума дождя Эрика услышала чей-то шепот. Обернувшись, она никого не обнаружила и встряхнула головой. «Послышится же всякое», – успокоила Эрика себя, разглядывая огромную комнату, в которой оказалась.

Все выглядело заброшенным и затхлым. Никто давно не появлялся здесь, хотя когда-то именно в этом зале, скорее всего, устраивались званые ужины и приемы. Потолки уходили далеко вверх, теряясь под крышей, а сверху свисала огромная хрустальная люстра с потемневшими от времени свечами. В углу – камин, и даже остатки отсыревшего пепла еще лежат в очаге. Чуть поодаль на стене висят старинные двухметровые портреты. Под слоем многолетней пыли их практически не видно, а красивые позолоченные рамы выцвели и посерели, сливаясь со стенами. Наличие тут подобных вещей казалось невероятным – если этот особняк действительно пустовал больше столетия, картины бы уже растащили.

Смахнув с ближайшего полотна пыль и закашлявшись от ее количества, Эрика увидела чей-то семейный портрет, а по центру изображения – три глубокие царапины, идущие прямо по лицу мальчика, что сидел между своими родителями. Черты лица из-за слоя грязи и пыли сложно было разобрать, но роскошные наряды и общая торжественность впечатляли.

«Как странно, только глаза ребенка четко видно. Яркие светло-голубые… Такие вообще бывают?»

Оторвавшись от изучения картины, незаслуженно забытой здесь, Эрика заинтересованно прошла дальше, найдя в углу у лестницы рояль. Старый и пыльный, он все еще выглядел внушительно и привлекательно – темное лакированное дерево, резные ножки, изящный пюпитр… У мастера, который делал его, определенно был вкус. Проведя пальцами по пыльной крышке, Эрика вернулась в центр комнаты. Она закинула сумку за спину и снова включила видео.

«Пожалуй, я просто поснимаю все, что есть, и потом прокомментирую», – решила Эрика, снимая высокие своды, резные рамы и испорченную картину. Она так увлеклась разглядыванием мельчайших деталей, что не сразу услышала звук скрипки, играющий несколько неровную и не совсем мелодичную, но довольно приятную музыку. Эрика замерла. Здесь есть кто-то еще?

Некоторое время она напряженно вслушивалась, а затем направилась к ведущей наверх широкой лестнице. Звук шел откуда-то из верхних комнат. Понимая, что ее появление может не понравиться скрипачу, она все же решила проверить, кто же играет. Удивительно, как в каждой новой стране путешествия сталкивают ее с необычными людьми. Но вот любителей играть на заброшке еще не было.

– На самом деле, это довольно жутко, – шепотом комментировала Эрика, продолжая снимать. – Многие фильмы ужасов начинаются примерно так. Но думаю, что кто-то просто выбрал особняк для своих репетиций. Похоже, этот горе-артист успел надоесть своим соседям, и его сослали сюда.

Пару раз под ногами громко скрипнули доски, но это не помешало музыканту – он был слишком поглощен игрой. На пролете оказалось перепутье, и лестница разделялась, частично становясь закольцованным балконом, с которого прекрасно просматривался весь бальный зал. Но в конце каждой лестницы виднелись распахнутые двери, ведущие в коридоры жилых помещений. Звук доносился слева, поэтому, на секунду задержавшись, чтобы снять глубокие царапины на стене и перилах, она двинулась навстречу мелодии. Пару раз смычок соскальзывал со струн, издавая неприятный взвизгивающий звук, но это не останавливало скрипача. Очутившись в темном коридоре перед нужной дверью, Эрика на секунду замерла, стараясь не выдать своего присутствия. Но любопытство было сильнее, и вопрос «кто же там?» так будоражил сознание, что она ловко проскользнула в приоткрытую дверь, понадеявшись, что музыкант окажется не против слушателей или даже не заметит ее.