- А правда, на каком основании ты тут раздаёшь указания? – вмешиваюсь я.

Взгляды переключаются на моё лицо, и мне тут же хочется вжать голову в шею и спрятаться обратно за камень. Но почему-то я делаю обратное: расправляю плечи, вытягиваюсь, чтобы казаться выше, и выставляю ногу вперёд.

- Тоже мне, «альфа» тут нашёлся!

И что странно, взгляд его вместо того, чтобы стать ещё зловещее, внезапно становится нормальным. Он не спеша оглядывает меня с головы до ног, и когда его глаза задерживаются на моей талии, обвязанной толстовкой, мне кажется, его губы меняют форму на нечто отдалённо напоминающее зародыш улыбки.

- О, последняя очнулась! – объявляет другой парень.

Этот высокий, красивый, и очень кудрявый. Он умеет улыбаться. Глядя на него, я чувствую, как мой собственный взгляд смягчается.

- Я повторю для тебя вкратце всё, что пропустила, - предлагает он с нормальной, человеческой улыбкой. – Нас двадцать: десять мальчиков и десять девочек. Один инвалид.

Он кивает на девицу с квадратным лицом и жидковатыми волосами. У её ног лежат две конструкции из добротно скрученных между собой палок. Я не могу вспомнить, как они называются, но почему-то знаю, для чего предназначены – для вспоможения ходьбе.

 -  Почти все пришли в себя вчера, - продолжает парень, -  некоторые очнулись этой ночью. Ты последняя. Всех нас объединяет одно. Есть предположения, что именно?

Есть ли у меня догадки? На нас смотрят напуганные, растерянные лица.

- Память?

- Точнее, её отсутствие, - кивает кудрявый. – Сейчас мы пытаемся понять, что делать дальше. Первое – все хотят пить. Ты хочешь?

- Да.

Очень хочу. Так сильно, что даже думать тяжело.

- Почему я не могу пойти на поиски воды вместе со всеми? – интересуюсь.

- Почему она не может? – повторяет мой вопрос кудрявый и смотрит на бритого.

- Потому что мы не знаем, что ждёт нас за десятком вон тех деревьев. Но если она прямо рвётся – пожалуйста. Бери её в свой отряд. Остальные девочки остаются здесь.

- Кто-нибудь ещё хочет пойти на поиски воды? – спрашиваю я, очевидно, у «девочек».

В ответ тишина. Вернее, вначале тишина, а потом красноречивая ухмылка бритого. С ней же он поднимается и, больше не проронив ни слова, разворачивается спиной и направляется в лес.

Следом за ним как-то нехорошо устремляется и избитый. Чтобы догнать вожака, ему приходится бежать, и он делает это прихрамывая. Как только достигает цели, получает то, что я почему-то ожидаю:

- Пошёл вон!

Избитый пару мгновений стоит в недоумении, его плечи и руки опущены.

- Ты же сказал….

- Я передумал!

Он больше не оборачивается. Его большая спина и лысый череп через пару мгновений исчезают за барханами песчаных дюн у кромки леса.

- Я пойду! - вдруг говорит кто-то негромко, но возле самого моего уха. – Хочешь, я пойду с тобой?

Это девушка. У неё так коротко острижены волосы, что я не сразу это понимаю. Они светлые и так забавно торчат во все стороны, что я сразу нарекаю её Цыплёнком.

4. 4. Лес

Лес неоднородный. Хвоя сменяется лиственными деревьями и кустарником, затем вновь возвращается. Пару часов спустя мы пробираемся по скалистой местности всё время вверх.

– Скалы означают горы. А горы – это почти всегда ручьи, –  вслух рассуждаю я.

Мне уже очень тяжело. От жажды тошнит и кружится голова, зато голод отошёл на третий план. Цыплёнок слабее меня. Я вижу, что двигается она из последних сил и часто останавливается.

– Доберёмся до вершины – сможем осмотреться. Обязательно что-нибудь найдём ценное, –  обещаю ей.

– Конечно, –  соглашается.

Её едва слышно, но она не жалуется. Ни разу за последние несколько часов.