Бедняга-кадет вновь стал прорубаться сквозь джунгли французской прозы: «Он приехал на постоялый двор и спрятал… нет… убрал лошадь. Потом он съел внушительный обед из хлеба и… отравы».

– Ну как же так? – не выдержал мсье Берар. – Думаю, даже очень голодный кадет не позарился бы на такой обед. А все потому, Планкетт, что вы не обратили внимания на написание слова poisson. Там два «s», а не одно, и потому это слово переводится как «рыба»[42].

После столь существенной поправки кадет собрался продолжать, однако мсье Берар махнул своей пухлой белой рукой.

– Достаточно. Можете садиться. И настоятельно прошу: в следующий раз будьте повнимательнее с предлогами. Ваша оценка – один и три десятых.

После Планкетта мы выслушали потуги перевода еще от троих кадетов, получивших соответственно 2, 5, 1, 9 и 2, 1. Пока они с трудом изрекали корявые фразы, двое их товарищей потели у доски, письменно спрягая глаголы. За все это время в классе не было произнесено ни слова по-французски. Обучение языку сводилось к умению переводить тексты военного характера. Наверное, не один кадет спрашивал себя: почему в таком случае они должны корпеть над переводом романа, а не пытаться переводить книгу Жомини[43] о стратегии и маневрах? Между тем мсье Берар предпочел теоретическим рассуждениям военного инженера философские рассуждения Вольтера и плутовской роман Лесажа. Наверное, теперь он и сам был не рад этому выбору, ибо его утомили нескончаемые ошибки. За десять минут до конца урока он вдруг встал, сцепил пальцы и чуть более высоким голосом, чем обычно, произнес:

– Кадет По, прошу к доске.

Сидевший в дальнем углу По вскинул голову, затем встал.

– Кадет По, не соблаговолите ли вы перевести отрывок из второй главы «Истории Жиля Блаза»?[44] По в три прыжка оказался на середине класса и встал напротив Берара. Парень прекрасно сознавал, что к нему обращено внимание не только однокашников, но и коменданта академии. По дважды прочистил горло, затем открыл книгу и начал:

– «Пока мне жарили яичницу, я завел беседу с хозяйкой, которую прежде не видел. Женщина показалась мне достаточно привлекательной…»

Слушая его, я сразу же отметил два момента. Во-первых, По знал французский лучше остальных кадетов. Во-вторых, он хотел, чтобы его перевод «Жиля Б лаза» стал образцом не только для современников, но и для грядущих поколений.

– «Он подошел ко мне, будучи весьма дружественно настроенным: «Я слышал, что вы и есть тот самый… не побоюсь сказать… знаменитый Жиль Блаз из Сантильяны, являющийся подлинным украшением Овьедо и факелом… – простите, мсье Берар, я ошибся, – светочем философии»».

Как По выразительно двигал подбородком и выпячивал челюсть, как грациозно взмахивал рукой! Я увлекся спектаклем и не сразу заметил перемену в лице Берара. Француз улыбался, но его глаза оставались по-кошачьи жесткими. Мне подумалось: он заманил самоуверенного По в западню. Вскоре я получил необходимые подтверждения – сдавленное хихиканье кадетов.

– ««Я и сам хочу удостовериться, что это не сон, и потому вопрошаю: неужто мы, собравшиеся здесь, лицезрим истинного гения, человека редкостного ума, слава о котором гремит по всей стране? Разве вы не знаете, – продолжал он, обращаясь к хозяину и хозяйке, – кто является вашим гостем?»»

Смешки стали громче, а взгляды – озорнее.

– « « Ваш дом стал временной обителью для драгоценного сокровища!»«

Один кадет пихал локтем соседа. Другой зажимал рот, чтобы не расхохотаться во весь голос.

– « « Этот господин являет собой восьмое чудо света!» » Кадеты ловили ртом воздух и давились от смеха, однако По невозмутимо продолжал, перекрывая шум в классе: