В общем, удовлетворенный как морально, так и желудочно, утомленный дорожной суетой молодой отпрыск семейства Соколовых проследовал в свою, так сказать, личную опочивальню, где и преклонил голову к заждавшейся его подушке.

Спать после сытнейшего обеда хотелось неимоверно, потому в сон я провалился сразу, как только лег и закрыл глаза. Раздеваться не стал по принципиальным соображениям. Дело в том, что из-за усталости я еще не смыл с себя дорожную грязь, из-за чего не считал возможным ложиться на чистое белье. Да и не было мыслей провести весь день, лежа на боку.

Однако же, вопреки благим намерениям, почивал я долго, а проснуться изволил только вечером, когда за окном уже стемнело.

Проснувшись, посетил, поочередно, оба отделения санузела, очистив, наконец тело от последствий командировки. По дороге обратно к себе перекинулся парой слов с дядей Петей – соседом-алкоголиком, ищущим, как обычно, партнера по возлияниям. В памяти всплыло, что человеком тот был хоть и прилипчивым до нельзя, но безобидным. Трудился данный персонаж лифтером в одном из новых домов на Кутузовском, времени свободного, в следствие характера занятости, имел массу, чем и пользовался, предаваясь любимому пороку.

С трудом отделавшись от навязчивых предложений отметить возвращение, прошел к себе.

Опять на краю сознания вспыхнула и пропала мысль про крайнее неудобство коммунального быта, в котором ты вынужден ежедневно пересекаться с такими вот «дядями Петями». И никуда ведь не деться от всего этого. Отдельную квартиру можно получить только если ты действительно выдающийся специалист или большой начальник. Ни тем ни другим Александр Соколов, к сожалению, не являлся. И не имел особых перспектив стать …

Новым взглядом оглядел свое как бы постоянное жилище. Свою комнату, то бишь. Днем настолько хотелось спать, что я почти не обратил внимания ни на обстановку ни ни на интерьер.

Собственно, обращать-то это самое внимание оказалось особо и не на что: побеленные в салатный цвет стены, деревянные полы, крашеные коричневой краской. Ну и, конечно, окно с застиранными занавесками, перед окном письменный стол, накрытый чертежной доской от кульмана и заваленный какими-то бумагами вкупе с письменными принадлежностями. А еще в комнате имелся обшарпанный одежный шкаф. Дополняли картину кое-как устроенного быта книжные полки, забитые под завязку и два колченогих стула.

Настоящий же диссонанс в окружающее меня убожество вносило совершенно невероятное царь-кресло, расположившееся на самом видном месте.

Данный предмет мебели как будто перенесся в мою скромную обитель прямо из замка английских лордов: прямая деревянная спинка до пола, отделанная замысловатой резьбой, деревянные подлокотники, деревянное сиденье с мягкой атласной подбойкой неопределенного цвета. Спинка тоже имела подбойку и по ее виду угадывалось, что в оригинале цвет материи был ближе к красному или к бордовому. Подлокотники венчали округлые шишечки. Дерево, из которого оказался создан раритет, цвет имело темный, благородный, почти что черный.

Одним словом, кресло в целом производило впечатление неимоверной старины и неимоверной же аристократичности. Даже пришла в голову шальная мысль, что на троне, подобном этому, не зазорно было бы заседать самому королю Артуру во главе того самого круглого стола, не меньше!

Понятия не имею, откуда в обычной советской семье взялся столь загадочный атрибут не нашей жизни. И не нашего времени. Насколько стоило верить воспоминаниям, предмет сей присутствовал в родовом имуществе всегда. По крайней мере, на протяжении всего моего существования. А вот на вопросы, откуда от взялся, которым я донимал всех с самых юных лет, старшие родственники почему-то неизменно отмалчивались. Или переводили разговор на другую тему.