Совершить шаг навстречу судьбе было так легко, так просто … но, почему-то, выполнять это, казавшееся сейчас таким естественным, действие меня совершенно не тянуло. Не могу точно сформулировать, что конкретно останавливало. Присутствовало какое-то ощущение неправильности. Причем ощущение данное транслировалось из той части души, которой я привык доверять безоговорочно.

Поэтому я не торопился.

Решил, что пока буду следовать течению. Раз бабуля думает, что я ее внук, не стану разубеждать добрую старушку.

Чаепитие, кстати, состоялось, но после. Сначала бабушка накормила меня вкуснейшим домашним обедом: борщ со сметаной на первое, тефтели с картофельным пюре – на второе, компот на третье. Так что еле встал из-за стола.

Оказывается, близкие помнили, что их потомок сегодня возвращается из командировки. Во сколько приезжает поезд, они тоже знали, вот и подготовились. Точнее, готовила, в основном, бабушка, мама только напутствовала. Если бы не пришлось заезжать на работу, обед вообще получился бы «с пылу с жару». Хотя и так все оказалось просто замечательно.

Несмотря на мои протесты, бабушка растопила таки самовар и напоила любимого внука чаем с вкуснейшим маминым печеньем. По семейной легенде, рецепт сего кулинарного шедевра передается в нашем роду по наследству от поколения к поколению, содержит секретные ингредиенты, и только потому вкус имеет невероятно фильдеперсовый. А, если серьезно, печенье и правда ну очень вкусное. Естественно, готовить сие чудо следует долго, в следствие чего, действительно не исключено, что в технологии производства действительно скрыты некие секреты. В подробности, правда, я не вникал, поскольку твердо знал: кулинария – точно не мое.

Хорошо хоть, между обедом и чаепитием удалось выкроить паузу минут в тридцать, которую я заполнил изучением газет. А то ведь трапеза получилась настолько обильной, что сами собой возникли небезосновательные опасения по части перспективы употребления еще и десерта. Грешным делом подумалось, что довесок к обеду может не пойти впрок.

Однако же, обошлось.

Я вполне успешно справился с немалым количеством маминого лакомства. Такое уж у него удивительное свойство: когда садишься за стол, кажется, что вот сейчас скушаешь печеньку-другую для приличия и пойдешь по своим делам. А потом сам не замечаешь, как в одиночку опустошаешь целое блюдо.

На бабушкины расспросы про прошедшую командировку отвечать пришлось скупо. И вовсе не потому, что я эдакий бука-нелюдим, а по причине временной, как я тогда надеялся, амнезии. Впрочем, баба Поля гораздо больше нуждалась в слушателе, чем в собеседнике, так что говорила, в основном, она.

Я же молчал и слушал.

Чаепитие продолжалось долго, минут сорок-пятьдесят, не меньше. Бабушка все говорила и говорила, обрушивая на меня потоки информации о наиважнейших событиях, произошедших в нашей коммуналке, нашем подъезде, нашем доме и нашем дворе. Именно в такой последовательности излагала новости Пелагея Николавена, в порядке ей же самой установленных приоритетов.

Под монотонный голос пожилой родственницы меня вполне себе конкретно разморило.

Чуткая бабуля заметила состояние внука, всплеснула руками и заголосила:

– Ой, батюшки, да что же это я тебя уморила-то совсем? Ты же ведь с поезда, не спамши поди, а я тут разговоры разговариваю. Ступай почивать, Сашенька, я тебе тотчас же постелю.

С огромным трудом удалось убедить бабу Полю в полном отсутствии необходимости стелить мне что бы то ни было, а также, в том, что, при необходимости, я прекрасно обойдусь сам. Последнее утверждение вызвало у старушки наибольший скепсис, поскольку, согласно ее представлениям, любимый внучек – все еще беспомощное дитя, нуждающееся в непрерывном контроле и заботе. Однако, я остался непреклонен и, все же, сумел настоять на своем.