Убить, чем говорить о нем,
О его Учении, правду.
Пилат поднял руки,
Высоко ладонями вперед.
Лучи солнца утреннего,
Искрились в его перстнях.
Руки в таз серебряный,
С водой он опустил.
Он их омыл.
И к толпе он обратился —
Я не виновен в крови
Праведника Сего!
Смотрите Вы!
Толпа завыла, закричала.
Она поняла,
И вызов приняла.
С облегчением вздохнул Пилат.
Страдания его окончены.
Решение, о казни Назарея,
Принято.
Казнить, распять Его!
И передал Узника
Солдатам Рима.
Каиафа радостно —
После народной казни,
Все о нем забудут.
И ученики его будут
Презираемы.
Фанатическое Его Учение
Человечество осмеет.
Мы – священники проследим,
Чтобы Его рождение,
Его учение,
Его казнь, распятие,
В летопись не записали.
Книжники запишут то,
Что мы прикажем.
Двадцать молодцов,
Солдат из Рима
Готовых к бою,
Назарея окружили.
Для верующих Иисус —
Царь, и Он – Спаситель!
Для присутствующих…?
Чувства развращенные,
Пришла толпа утешить.
Величие Узника и блеск,
Значительность Его,
Угнетала толпу, священников.
Бить, и угнетать —
Право силы бездуховной.
Право Сил Небесных —
Жизнь творить,
В реальность превращать,
Мечты,
Учить людей пи жизни
Воскрешать, и при жизни
Счастье познать.
Упустил Пилат свое счастье.
Видел он божественность
Иисуса – обвиняемого,
Но об этом миру не объявил.
Потерять власть боялся он,
И кесаря боялся он,
Жизнь ущербную он влачил.
Дрожал Варавва.
Каждый нерв его напряжен.
Мимо смерть прошла.
Ему дарована свобода.
Правитель Рима оковы,
Сбил с Вараввы. Они шумно
На землю пали.
Варавва! Варавва
Возбужденная толпа кричала
– Тебе свобода!
Радуйся Варавва!
Не радовала она Варавву.
Друга нового нашел,
И терял, защитить не мог Его.
Кандалы Вараввы,
На узника Нового одели.
Боялся Каиафа —
Волшебство Иисус применит.
Покорность, с которой,
Принял приговор Христос,
Священника пугала.
Вон отсюда!
На Варавву кричал Пилат —
Иди, грабь и убивай!
Такова народа воля.
Бессильно опустилась голова
Убийцы, вора. Он свободен,
Но несчастен.
Убийца жив.
Но Жизнь! Она распята.
Жить, презренным,
Варавве не хотелось.
Готов был он умереть.
Но он в объятиях толпы.
В кабак она его вела.
Фанат богатый,
Свой плащ ему накинул.
Варавву обнимали, целовали.
Мужчины деток поднимали.
Всем интересно видеть.
Человека бьют.
Его секли….
Скоты!
Бить безоружного человека,
Варавва возмущался.
В руках Пилата плеть —
Веревка с железными гвоздями.
Ею, правитель и судья
Обязан, сечь Иисуса.
Себя, презирая,
Хлестал Пилат тело нежное.
Кровь яркая,
Из ран Спасителя хлестала,
Пол мраморный
Собою украшала.
Божественные уста молчали.
Божественные уста!
Они сжаты. Они молчали.
Кто провозгласит Истину?
Его били ради
Наших согрешений.
Его ранами, Его страданиями,
Исцеляли человечество греховное.
Толпа страдала.
Она не видела мук Узника.
Пилат хлестал. Гвоздь,
Клок золотых волос,
Кровью обагренных,
Вырвал.
В страхе девушка рыдала.
Крик, девушки страдания,
Остановил судью.
Плеть держал он в руках.
И возбужденными глазами,
С улыбкой сумасшедшего,
Озирал толпу Пилат.
Голос Захарии в ушах его.
Еще, еще! Сильней,
Правитель благородный,
Еще, еще!
Слабые твои удары,
Могут навредить ребенку.
Он бил меня.
Пусть Сам попробует кнута.
От злобы ненависти,
Руки Захарии дрожали,
И перстень дорогой,
Их покинул, покатился,
И пропал.
С криком шакала ночного
Старик пал на колени.
Захария рыдал и
Когтеобразными руками,
Всюду шарил он.
Грязь с ног людских
Счищал, он
Жемчуг дорогой искал,
Человека облик он терял.
Несчастный вид злодея,
Облегчил страдание Пилата.
Рассмеявшись, как не мог,
Человек смеяться,
Он кнут отбросил далеко.
Каифа Пилатом не доволен.
Он не доволен слабым бичеванием.
Центуриону Узника
Передал Пилат.
Думал, облегчение наступит,
Но волнение Пилата возрастало.
Тревога и беспокойство, и