Упасть судья боялся.
Душу его
Страх наполнил.
Предчувствие,
Ужасного,
И неминуемого в будущем,
В сознании его витало.
Оно, его, страшило.
Судья вспомнил предание —
Божество внезапно
Появлялось и оно,
Одним дыханием,
Уничтожало….
Слабая душа правителя
Страдала.
Миг, что простоял
Он, лицом к лицу,
С узником божественным,
Вечностью ему казался.
Лицо судьи покрылось
Мертвенной бледностью.
В страхе сердце замирало.
К Небесам вознес
Пилат свои руки.
С мольбой он их вознес.
Отвратить желал
Судья,
Удар поражающий,
Удар карающий.
Что с тобой Пилат?
Трогая, плечо его,
Фарисей спросил —
Параличом разбит,
Ты, верно?
Приговор произнеси,
Ты, лучше!
Часы бегут,
Пасха скоро….
Фарисей – старик твердил
Пилату – что тебе Пророк!?
Исполни народа волю,
Вели Его распять,
Он изменник….
Царем себя Он,
Называет….
У нас, кроме Цезаря,
Другого нет царя.
Спроси Его —
Он ли
Царь Иудейский?
Похолодевшее Пилата сердце,
Еле жизнь хранило.
Он усталый, водой
Губы, иссохшие, смочил,
И слабым голосом,
Едва слышно —
Ты ли царь Иудейский?
Обвиняемый в ответ —
Говоришь ли от себя, или
Другие так сказали?
Разве я еврей?
Твой народ,
Твои священники, Тебя,
Привели сюда ко мне?
Судить я должен. Скажи —
Что ты сделал?
Вид Назарея лучезарный,
Его улыбка,
Молчание, которым
Отвечал, Назорей Пилату,
Красноречивее слов были.
И на вопрос —
Что ты сделал?
Миру, человечеству
Ответ, Его молчание несло:
Жизнь, сладкой сделал Я,
От смерти отнял.
Горечь холодную.
Мужчинам
Честь вернул.
Нежность,
Верность,
В женские сердца,
Вселил,
Любовь людям подарил.
Любовь Божественная,
Любовь человеческая,
Понимания трудные.
Для человечества,
Еще труднее,
Распять чувства,
Развращенные.
В храм человеческий, Дух —
Отца Своего и Вашего Отца,
Вернул.
Любовью Божественной,
Любовью Человеческой,
Во Мне воплощенной,
Землю освятил.
На веки вечные,
Мое царство,
Не от мира сего,
То Мои слуги,
Дрались бы,
Чтобы не отдать Меня,
В руки евреев.
Но пока…,
Мое царство не здесь.
Свой взор Назорей
К Небесам вознес, и
К солнцу восходящему,
И к отцу Своему,
Взор свой он вознес.
Пилат следил,
За мыслями Его,
Спокойным притворяясь.
Ты значит Царь!
С небрежной милостью,
С огромным любопытством,
Пилат спросил.
Иисус судье
– Ты сказал!
И солнце озарило
Чело Божественное.
Небеса Его венчали!
Истину раскрывали небеса!
Толпа неверием страдала.
Пилат неверием болел.
В висках его стучало.
Положение его ужасное,
И оно мучило его.
Как противостоять синедриону?
Как осудить невинного?
Синедрион, священники роптали.
К чему еще свидетельства?
Шумели члены синедриона —
Своими же устами
Он присужден,
Он произнес измену,
Да будет Он казнен!
Казни, распни Его, Пилат!
Спокойно Назарей стоял.
Красота Человека,
Перед судьей, стоящего,
Слишком, поразительна.
От неё впечатление,
Неизгладимое.
Как поступить?
Как осудить,
Человека Красивого, и
Как присудить насмерть?
Преступление это великое.
Страх,
Наполнял сердце бездуховное,
Судьи – правителя.
Последствия, его решения,
Судью пугали.
Как противостоять
Первосвященникам и книжникам,
Возбужденной толпе?
Распять Иисуса они требовали.
Пилат искал спасение.
Кто пленил Пророка молодого?
Пилат подумал, и вслух сказал:
– Мне говорили Искариот,
Привел стражу. И он
К судьям обратился —
Иисуса – Учителя, Искариот
Ловил, то признание его….
Хотел бы я, Правитель, знать,
И его сказание, о Человеке,
За которым следовал сын его.
О сыне Пилат слышал:
Сумасбродный, молодой,
Сын ростовщика богатого,
Иуда – ученик двенадцатый.
Против него отец,
Употребил авторитет
Родительский,
И сын предал учителя.
Приведите Искариота
Младшего,
Судья потребовал.
Из города бежал
Молодой Искариот,
Анна Пилату объяснял.
Иуда, в дикое сумасшедшие,
Впал, и
Вчера, поздно ночью,
Когда к нам он вбежал,
То грехи свои
Громко он оплакивал.