– Ну как, хорошо я шифоньер поставил? Одобрямс? – попытался обнять подругу Костя.

– Рямссс, рямссс, – засмеялась Света, и Борю покорежило от ее высокого, визгливого смеха, от этой невыносимой свистящей буквы, кто ее только придумал!

Но на него уже перестали обращать внимание. Отодвинув рукой всякий мелкий хлам на другую сторону стола, Света разорвала пергамент, в который Маринка упаковала пирожки, и сказала:

– Одни с мясом, другие с повидлом.

– И не перепутайте! – засмеялся Костя и, потирая руки, разломал один пирожок: – Так, вскрытие показало, что эти с мясом!

– Мам, а куда пирожок класть? – спросил Боря.

Света открыла рот, явно чтобы съехидничать, но все-таки встала, взяла с полки блюдце и протянула сыну:

– У нас здесь по-простому… Но если хочешь, можешь быть Самым Главным по Уборке. – И Света, явно довольная своим педагогическим талантом, надкусила пирожок.

– Ну что, хозяюшка, знакомство-то обмыть нужно! – просительно заговорил Костя и выжидающе взглянул на Борю: – Пиво пьете, молодой человек? Пятый класс, уже пора бы. Ну, я-то, конечно, чего покрепче…

– Маму не нужно бы пока дразнить, – неуверенно начал Боря, но Света его оборвала:

– Ты что думаешь, мать твоя совсем слабачка? Да я… да у меня воля крепкая. Раз решила – всё, точка! Выпей, Костян, разрешаю! Но в меру!

– Я свою меру знаю! Только кто ж мне ее нальет! – заржал довольный Костя, протянул руку и достал с полки бутылку с синей этикеткой «Пять озер», придвинул поближе стопку, налил дополна. Водка булькала так аппетитно, что Боре захотелось пить, и он спросил у мамы, которая быстро отвела глаза от бутылки:

– Мам, а у нас газировка была, помнишь?

– Не знаю, наверное, в машине осталась, – рассеянно ответила Света.

– А что есть попить?

– Дык вот! – Костя тряхнул бутылкой и засмеялся, потом взъерошил мальчику волосы: – Иди, там на кухне в кране водичка, а вон, на полке, стаканы.

Боря взял стакан и вышел из комнаты.

На кухне было душно, зато тихо. Три стола, два холодильника, один из которых очень громкий, зажаренная плита. В раковине стояла посуда, и Боря аккуратно отодвинул кран и долго умывался прохладной водой, намочил уши и виски. Напился, потом налил второй стакан и отошел к окну. С улучшением самочувствия он всё яснее начал осознавать свое положение. В голове само всплыло слово «жопа» – крепче слов он не употреблял. «Ну да, она и есть. Так, стоп. Сегодня первый день, а потом я ко всему этому привыкну и перестану замечать. Значит, так. Надо сосредоточиться. Мне здесь не нравится. Мама ведет себя странно и, кажется, мне совсем не рада. Скоро опять будет болеть спина от раскладушки, и все старания бабушки и врачей насмарку. И мои мучения с ЛФК и специальными стельками тоже. Уроки делать я буду за обеденным столом, а он липкий и завален всякой всячиной. Учебники под раскладушкой в пакете так и будут. Скоро начнется жара, и будет болеть голова. Комната вся прокуренная, даже под диваном я видел окурок. Разве можно курить в кровати?.. Или я просто такой привереда? Может быть, бабушка меня слишком ограждала от жизни? Нет, не может быть, что жизнь – такая. Ведь я был в разных домах и нигде такого не видел, как здесь. Да и раньше, когда я был маленьким, вроде бы такого не было. Или я не понимал?» Боря кивнул самому себе и попытался сосредоточиться на том, что же ему теперь делать. Но мозг отказывался думать об этом.

«Ладно, завтра. Нужно выспаться сначала. Так. Проветрить комнату, добыть чистую простыню. Интересно, одеяло-то мне найдется? Надо было у бабушки взять мое».

Чувствуя себя в режиме мобилизации, Боря допил стакан и вернулся в комнату.