В зале раздался смех, началось оживление. Раздался крик:

– Пусть сама пояснит такое своё поведение!

– Подождите, я ещё не закончил, к тому же мы обязаны после заслушать саму заявительницу, чтобы она сама устно рассказала кратко своё заявление и не получилось так, что потом она может сказать, что не писала данного заявления.

– Вот ещё! – возмущённо крикнула сверху Пермякова. – Я что вам, балаболка какая?!

– Хорошо, Мария, – сказал секретарь, – всё по порядку. Затем мы должны обязательно заслушать руководителя группы товарища Антонова, у него, как я понимаю, уже готовый отчёт о поездке? – Крюков наклонил голову и посмотрел на Антонова, тот кивнул. Подождав, пока в аудитории снова наступит тишина, секретарь продолжил. – Хочу обратить внимание всех вот ещё на какое обстоятельство, – и он, снова поднеся листок к лицу, начал читать, – «…Прохорова Антонина Геннадьевна после окончания фестиваля не поехала с группой назад, а осталась в Москве, непонятно с какими намерениями и целями. А также прошу взыскать с комсомолки Прохоровой народные деньги, потраченные на билет и, возможно, другие её тайные расходы». – Вот, вкратце, смысл заявления, а теперь давайте заслушаем саму заявительницу. Прошу! – сказал Крюков и сел.

Сверху раздался крик:

– Я всё изложила в своём заявлении!

– Так, – поднялся Петрухин. – Тебе что, повторять надо? Расскажи хотя бы вкратце суть твоей претензии.

– Давай, чего темнишь, признавайся, что там было?! – Крикнул от дверей парень с ёжиком на голове.

Рядом стоящий громко сказал:

– Поди, не поделили кавалера. Давай признавайся!

– Мне не в чем признаваться, пусть лучше эта особа встанет и расскажет нам, как она докатилась до такого состояния! – Опять крикнула сверху Пермякова. – Она там хорошо пофестивалила! – В аудитории раздался хохот, свист, кто-то захлопал в ладоши.

– Тихо! – громко сказал Петрухин. – Не превращайте собрание в балаган! А у вас, товарищи комсомольцы, будет возможность выступить в прениях и высказать своё мнение. Итак?! Пермякова, мы все слушаем тебя. У тебя есть что сказать по существу? Или ты только кричать можешь?

– Ты чего привязался ко мне, я всё написала! – начала выкручиваться она. Ей не хотелось озвучивать то, что так легко писалось на бумаге.

– В общем, понятно, – поднялся со своего места Крюков. – На бумаге писать одно, а в глаза сказать – другое. Давайте заслушаем руководителя группы товарища Антонова. Затем саму виновницу этой истории. Пожалуйста, – и секретарь сел.

Олег Антонов, белобрысый студент последнего курса, был отличником и активистом, но как руководитель чего-либо, он был никакой. Его не слушались даже первокурсники, не говоря уже о своих сверстниках. Горе-руководитель встал и стал мямлить:

– Наша группа была отправлена в столицу нашей Родины Москву с важной и ответственной миссией. – Несколько минут он гундел какие-то общие фразы и лозунги.

Терпение у всех давно кончилось и кто-то не выдержав, крикнул:

– Андрюха, клизму тебе в ухо! Ты, как Сусанин, куда-то всех в дебри увёл. Давай рассказывай, виновата Прохорова или нет?! Только без своих этих…

Антонов смутился. Бледное его лицо стала заливать красная краска.

– Я, товарищи, – заикаясь, начал он.

– Ну, всё понятно! Они, похоже, все одной верёвочкой связаны! – раздался опять чей-то голос.

– Да я ведь как будущий специалист понимаю, что в таких случаях надо предохраняться… но… я не подумал об этом напомнить комсомолке Прохоровой…

Последние его слова потонули в хохоте и весёлых криках. Кричали:

– Андрюха! Надо было каждое утро инструктаж проводить и обязательно с наглядными примерами! Ха-ха-ха…